Слушается дело о человеке - [73]
Вдруг перед Брунером вырос грозный и высокий уполномоченный по вопросам культуры. Брунер съежился и неуверенно поклонился.
— Вы нарушитель мира, антиобщественный элемент! — прошипел уполномоченный, проходя мимо. — Мы прекрасно знаем все, все, что вы натворили.
Брунер насилу оправился от испуга. Но тут появился его домовладелец, скорчил презрительную рожу и так громко захохотал, что прохожие обернулись.
— Хе-хе-хе, — смеялся он. — Хе-хе! Вы думаете, мы не знаем, что… Да об этом воробьи кричат с крыш…
Вслед за ним показался сапожник.
— Посмотрите на этого чиновника магистрата. У него полон короб выговоров. А с нашего брата еще требуют, чтобы мы их уважали. Тьфу! — и сапожник сплюнул в сточную канаву.
Неожиданно подошел учитель старшего сына.
— Нечего сказать, хорошенький отец! Просто замечательный! Не вылезает из суда!
Наконец Брунер столкнулся с супружеской парой. Он познакомился с ними совсем недавно.
— Мы горько разочаровались в вас. Вы просто темный элемент! Знать вас не желаем! Прощайте!
Брунер не решался поднять голову. Засунув руки в карман, он быстро шел по тротуару.
— Ты отверженный. Понимаешь, как больно быть отверженным. Ты теперь не такой, как другие. Все это видят. Самое лучшее — исчезнуть. Скрыться куда-нибудь, где тебя никто не знает. Твое присутствие вызывает всеобщее возмущение. Ты лишен дара присутствовать. Ты никогда не научишься удобно устраиваться. Спасайся! Исчезни!
— Перестань! Перестань! — вырвалось у Брунера. Но никто его не слышал. Нет, решительно никто не обратил на него никакого внимания. Прохожие равнодушно спешили мимо по своим делам.
«Так, значит, вот до чего я дошел!»
К нему подлетело некое существо женского пола. Он не хотел смотреть на него и все же смотрел. У существа было ярко-оранжевое лицо и такого же цвета шея. Сквозь небрежный вырез платья виднелась удивительно соблазнительная грудь.
— Ты так печален, мсье! — прошептало существо вкрадчиво. — Я тебя утешу. Пойдем со мной в Кино-Палас. Говорят, что я прекрасна. У меня фигура установленных пропорций. Хочешь убедиться сам?
Он ускорил шаг. Существо не отставало.
— Mon Dieu, о господи, как ты печален! Какая муха тебя укусила? Ты прогорел? Или, может быть, проиграл в тотализатор? Дай я утешу тебя, mon pauvre garçon, бедный мой мальчик! Приходи ко мне в Кино-Палас. Я жду тебя!
Он пошел еще быстрее. Существо не отставало.
— Ты почему убегаешь? — крикнуло оно вдруг с обидой в голосе. — Обо мне пишут в газетах, журналы дерутся за право сфотографировать меня, а ты бежишь, enfant terrible, скверный мальчишка!
Он шел все так же быстро. Существо не отставало.
— Ты просто дурак, мещанин! Пардон, но я вынуждена тебе это сказать. Тебе действительно нечем помочь. Я готова тебя убить!
Он опешил и растерянно посмотрел в бумажное оранжевое лицо. Из ее большого рта торчала сигарета.
«Смертельная любовь — четырнадцатая неделя, смертельная любовь — четырнадцатая неделя, смертельная любовь — четырнадцатая неделя, смертельная неделя — смертельная — смертельная — смертельно — смертельно — смертельно — смертельно…»
— С ума можно сойти, — вскрикнул он и резко отвернулся. Но он чувствовал, как длинная лента на деревянном щите продолжает двигаться с ним рядом и убивает его. Он перешел на противоположный тротуар. Стенд с киноплакатами уже давно остался позади, но обрывки оранжевой бумаги по-прежнему хлестали его по голове.
Где-то залаяла собака. Откуда взялась здесь собака? Он поднял голову и увидел, что стоит у дверей доктора Иоахима.
— Вы удостаиваете меня вашим приходом в самое неподходящее время, мой дорогой. Все равно, входите, входите, чудовище этакое…
Иоахим насильно втащил его в комнату и предложил сигарету.
— Ах так, некурящий? Только этого не хватало! Вы что же, совершенно лишены добродетелей?
Адвокат сквозь дым посмотрел на своего подзащитного. Тот сидел съежившись, и казалось, машинально протянул доктору Иоахиму письмо. Адвокат быстро пробежал глазами послание Главного управления надзора.
— Так я и думал. Ничего не поделаешь. Придется обратиться в самую высшую инстанцию, в суд по дисциплинарным делам. Сейчас же займусь этим. — Он положил письмо на стол. — Мы будем совершенно спокойно ожидать победного окончания нашего дела. Я лично нисколько не сомневаюсь в благоприятном исходе. Но пусть это остается тайной. Наши противники, разумеется, полагают, что мы капитулируем.
Он откинулся в кресле.
Брунер устало кивнул головой. Но в этом кивке был еще крошечный отсвет надежды. Позвонил телефон. Вызывали доктора Иоахима. Брунер принялся перелистывать лежавшие на столе журналы.
«Если у тебя краснеют руки, пользуйся «Тонкой 54».
Он перевернул страницу:
«Если ты набегался,
и у тебя устали ноги
и болят плечи
от тяжести, которую несешь…»
— Только не вздумайте, когда вы уже почти у цели, вешать нос! — воскликнул его защитник. — Извольте-ка заняться чем-нибудь другим. Так не годится. Отправляйтесь сегодня же с супругой танцевать. Понятно? Мир вовсе не так мрачен, как вам кажется. Он совсем иной — стоит нам только захотеть.
«Приговорен танцевать! — подумал Мартин. — Ну что ж, пойдем танцевать».
Он встал, подал адвокату руку и, пошатываясь, вышел из комнаты.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.
Эта повесть о дружбе и счастье, о юношеских мечтах и грезах, о верности и готовности прийти на помощь, если товарищ в беде. Автор ее — писатель Я. А. Ершов — уже знаком юным читателям по ранее вышедшим в издательстве «Московский рабочий» повестям «Ее называли Ласточкой» и «Найден на поле боя». Новая повесть посвящена московским подросткам, их становлению, выбору верных путей в жизни. Действие ее происходит в наши дни. Герои повести — учащиеся восьмых-девятых классов, учителя, рабочие московских предприятий.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Макар Мазай прошел удивительный путь — от полуграмотного батрачонка до знаменитого на весь мир сталевара, героя, которым гордилась страна. Осенью 1941 года гитлеровцы оккупировали Мариуполь. Захватив сталевара в плен, фашисты обещали ему все: славу, власть, деньги. Он предпочел смерть измене Родине. О жизни и гибели коммуниста Мазая рассказывает эта повесть.