Слушается дело о человеке - [55]

Она сняла коробку и поставила ее на кухонный стол. В эту секунду резко прозвучал звонок. Зачем же так нажимать на кнопку? У нее снова началось сердцебиение. Но она пошла отворить.

В дверях стоял человек в судейской форме. Он дал ей расписаться и вручил пакет. Посыльный был так преисполнен сознания своего служебного долга, что даже не взглянул на нее. Для Люцианы это было облегчением. Не нужно защищаться от любопытных расспросов и взглядов. Посыльный не обратил на нее решительно никакого внимания. Казалось, он выполняет незначительнейшие формальности, находясь перед невидимкой.

Люциана бесшумно закрыла дверь за посыльным. Ей не хотелось, чтобы соседи знали о ее судебных делах. А может быть, она старалась не шуметь, чтобы самой забыть о своем существовании.

Оставшись одна, Люциана торопливо разорвала конверт.

«Господи, снова повестка в суд. Так я и думала. В чем же я провинилась? Постой-ка, две, нет, три недели назад я сказала Драйдопельту: эти важные господа словно саранча. Их никак не поймаешь. Ноги у них быстрые, туловище скользкое, как мокрое мыло, а морда, как у одухотворенного аллигатора. Да, так я и сказала. Неужели он донес на меня? А может быть, я… Нет, невозможно, может быть… Нет, тоже немыслимо! Право, не знаю… Не знаю… Не знаю…»

Она упрямо потрясла головой, прислонилась к кухонному столу и снова посмотрела на документ, который держала в руках.

«Ах, вот в чем дело! В суд вызывают вовсе не меня! Вызывают… О господи, да что же он опять натворил? Неужели с него еще недостаточно? Сейчас посмотрю, что здесь написано про его преступления».

Она пробежала глазами стандартный печатный текст. Вставки были сделаны на машинке.

— Что такое? Да ведь это… О господи, да ведь это… Нет, я просто глазам своим не верю, да ведь это вызов в суд, это пересмотр дела, которого мы так долго ждали. Наконец-то!»

На бледном лице Люцианы появилась слабая тень улыбки. Она положила повестку на стол. Пусть муж найдет ее сразу.

Узнав, что пришел вызов в суд, Брунер тоже удивился. Он принялся считать по пальцам, сколько же месяцев прошло после первого суда. Разумеется, можно посмотреть и по календарю. Но лучше по пальцам, они живые. Он дошел до седьмого. Ага, значит с того дня прошло семь долгих месяцев. Теперь в его руках лежала бумага. В ней, черным по белому, было написано: через две недели состоится третье и последнее слушание дела. Через две недели перед ним распахнутся наконец врата к праву, к достоинству и к свободе.

Зал суда был переполнен. Кого только здесь не было! На местах для публики сидел колбасник, владелец колбасного рая, и дама с хорьками. Здесь восседал Рогатый в своих непроницаемых очках и владелец лавки, одержимый религиозной манией. Бывший главный уполномоченный по жилищным вопросам советник Альфред Зойферт сидел плечом к плечу с агентом по продаже фарфоровых изделий. В одном из рядов красовался владелец ювелирного магазина Фердинанд Ноймонд. Он флиртовал с госпожой доктором Райн и с ее племянницей. В самом дальнем углу непринужденно развалился пьяница, бог весть как прослышавший о суде. Место рядом с ним было свободно. Вот тут-то и уместился второй нос господина Драйдопельта. В этом углу было особенно темно.

Публика собралась недаром. Суд обещал быть чрезвычайно интересным.

Перед началом заседания председатель суда вызвал поименно свидетелей и напомнил об ответственности, которая налагается на них присягой. Потом он велел свидетелям выйти в коридор и приступил к чтению обвинительного акта.

Как правило, подобные документы всегда слушают с удовольствием, и Мартин Брунер тоже невольно испытывал какое-то странное любопытство. Он давно уже в совершенстве изучил содержание этого ложного обвинения. Тем не менее его страшно взволновало, когда он услышал из уст председателя громкое и ясное перечисление всех своих грехов. Он украдкой посмотрел на доктора Иоахима и встретил его успокаивающий взгляд.

Затем Брунеру пришлось выстоять под перекрестным огнем вопросов прокурора и судьи. Он отвечал спокойно и ясно. Люциана смотрела на своего мужа. Он стоял впереди, рядом с Эдельхауэром. Мартин вовсе не производил впечатления обвиняемого, хотя его несколько раз так называли. Люциана, не отрываясь, смотрела на его спину, на сухощавый затылок. Она заметила, что левое плечо у него чуть выше правого. Костюм на нем, правда, не новый, но еще вполне приличный. Ее мысли работали лихорадочно. Она сидела рядом с молодым стажером, который беспрерывно делал какие-то пометки в блокноте… Удастся ли Мартину выкарабкаться? А вдруг нет? Неужели нет преступников опаснее, чем Мартин? А вдруг на суде вскроются новые обстоятельства, о которых она даже не подозревает? Может быть, он не все ей сказал?

Поймав себя на этой мелочной недоверчивости, Люциана вспыхнула от стыда и стала похожа на здоровую краснощекую девчонку. Что подумает о ней стажер, который сидит рядом! Как можно приходить в такое волнение из-за пустячного дела! Ведь такие процессы слушаются здесь десятками каждый день. Люциана судорожно пыталась прикинуться равнодушной. Но лицо ее продолжало пылать. Она не решалась повернуться, боясь уловить устремленные на нее взгляды из публики. Нет, не хотела бы она быть сейчас на месте Мартина, который стоит вон там, впереди, под безжалостными взглядами присутствующих. И зачем только в мире царит такая путаница? Где взять уверенность, что ее можно распутать?