Слушается дело о человеке - [17]

Злые языки утверждали, что он питает склонность не только к прекрасному полу, но и к человечеству в целом. Так, например, он не прочь был выказать дружеское расположение и мужчинам из общества, светским, чувствительным и красивым. Но, разумеется, это была сплетня. Ведь он производил впечатление такого серьезного, вполне безупречного человека!

Прежде всего он обладал удивительно красивым голосом, звонким и серебристым, как колокольчик в горах, который призывает на утреннюю молитву, и в то же время чуть суховатым. Ни у кого на свете не было такого голоса, необычайного, неподражаемого. Уже самый его тембр воссоздавал облик человека. Всего несколько звуков, еще несколько — и каждому ясно, кто именно находится перед ним.

Юрисконсульт чрезвычайно сердечно приветствовал Брунера.

— Очень хорошо, что вы пришли, господин Брунер, — и в голосе его раздался колокольный перезвон. — Садитесь, пожалуйста. Я как раз рассматриваю ваше дело. Да, да, его уже можно назвать «делом».

Он провел мизинцем по серой обложке, стряхнул пепел, упавший на папку.

— Должен сказать, что нахожу все это чрезвычайно нелепым. Грустно, что мне приходится тратить мое драгоценное время на подобную чепуху. Просто абсурдно!

Он вынул двумя пальцами золотые часы из жилетного кармана и взглянул на них.

— Итак, дорогой господин Брунер, считаю, что с этим делом покончено. Я тщательно проверил его и с формальной и с материальной стороны и решительно не вижу никаких упущений. Потерпите немного, мой дорогой — avec de la patience on arrive à tout[2].

Он поднялся, улыбаясь, и протянул Брунеру руку.

— У меня сейчас, к сожалению, начинается заседание в суде.

Брунер ушел от юрисконсульта не просто успокоенный, а осчастливленный. Он словно на крыльях летел. Даже обычно столь внимательная секретарша не заметила, как он исчез. Впрочем, возможно, что за стуком машинки она просто не услышала его шагов.

Насвистывая, он вернулся в свою комнату, конечно, не такую роскошную, как у юрисконсульта, и распахнул окно. Кот дворника только что вышел на охоту. Он крался, грациозно изгибаясь, почти стелясь по земле.

Брунер несколько раз вздохнул полной грудью и погрузился в работу. Обедать он пошел одним из последних.

По дороге к трамваю Брунер случайно поравнялся с двумя элегантно одетыми мужчинами. Старший шел, жеманно семеня, и старался ни на шаг не отстать от младшего. Брунер последовал за ними. В семенящем господине он узнал юрисконсульта, доктора Себастьяна Шнапа.

Однако они беседовали не о нем и не о его деле и вообще не говорили о истории с велосипедом. Брунер решил было отстать, но тут он услышал нечто, приведшее его в чрезвычайное изумление. Они говорили не на родном языке. Брунеру было досадно, что он никак не может оторваться от них и перейти на другую сторону улицы.

— Comme je suis heureux de vous rencontrer, mon ami![3] — сказал доктор Шнап почти нежно, обращаясь к незнакомцу.

— Le plaisir est partagè, mon cher![4] — ответил тот.

Вдруг юрисконсульт положил руку на плечо своего спутника и привлек его к себе.

— Vous êtes un beau garçon, — прошептал он. — Il faut absolument nous revoir[5].

— Naturellement, volontiers, mon cher, — подтвердил тот, польщенный. — Vous allez me donner de vos nouvelles[6].

— O, voulez-vous dîner chez moi? Jeudi? Je suis tout seul à la maison. Ma femme va passer quelques jours à la campagne. l’ai une bouteille de Bordeaux. Voulez-vous[7].

— Merci, comptez sut moi[8],— и на щеках младшего появились миловидные ямочки.

К сожалению, в эту минуту между собеседниками и Брунером затесался какой-то паренек с печной трубой под мышкой. Он очень куда-то спешил.

— Милый черненький плутишка, — сказал доктор Шнап, повернувшись с улыбкой ему вслед, и исчез со своим спутником в воротах дома.

Мартин Брунер поспешил к трамваю. Но тут его задержала бедно одетая женщина и спросила, не он ли — извините, пожалуйста, — не он ли начальник отдела Брунер. Он? Тогда не может ли он помочь ей в одном деле, потому что хозяин, у которого она снимает комнату, пьяница и хулиган. Он грозится разбить ей голову и выставить ее за дверь. А самый младший из ее ребятишек, — извините, пожалуйста, — но он скоро должен родиться. А муж, тот даже и в ус не дует. Так вот, не будет ли он так добр и не поговорит ли с хозяином как лицо официальное. Ведь не может же она с детьми выселиться на улицу!

— Я уже была в суде — мне велели подать жалобу в письменном виде и изложить суть дела, — прибавила она робко.

— Я не имею к этому никакого отношения, милая, — пояснил Брунер. — Но хорошо, я пойду с вами.

Женщина, задыхаясь, торопливо шла вперед. Она свернула в тесный, застроенный низенькими домишками квартал. Пахло селедкой и пивом.

Остановившись перед высокой деревянной дверью, женщина испуганно посмотрела на Брунера.

— Вот тут, извините, пожалуйста, вот тут я живу.

В эту секунду дверь стремительно растворилась. Раздался скрип ржавых петель. Беременная вздрогнула. Заполняя весь проем двери, на пороге появился огромный коренастый человек с багровым лицом.

— Ах, вот оно что, — захохотал он во всю глотку. — Ах, вот оно что! Вы, видно, ко мне? Ну что же, вам повезло. У меня как раз самое подходящее настроение для гостей.