Слуга трех господ - [32]

Ворошилов утвердил его почти без замечаний и поручил проведение этой операции деменевскому Конному полку под командованием Буденного. Кроме того, Ворошилов приказал Буденному и Деменеву в ходе этого рейда взять толкового «языка», обязательно офицера и желательно штабного работника. На подготовку рейда Ворошилов дал двое суток.

На рассвете третьего дня деменевский Конный полк во главе с Буденным, прорвав оборону противника, вихрем поскакал по красновским тылам. Атака буденновцев оказалась настолько неожиданной и стремительной, что красновцы не успели оказать почти никакого сопротивления. Казаки в это время еще спали, поэтому запоздалый огонь по буденновцам вели только часовые, которые тоже дремали и проснулись от цокота лошадиных копыт красной конницы. Их буденновцы быстро успокаивали саблями и мчались дальше. Некоторые казаки, увидев перед собой конную лаву противника, не сделав ни одного выстрела, бросали оружие и убегали. Их буденновцы не трогали. Но чем дальше они углублялись в тыл противника, тем больше белоказаков попадалось на их пути, которые, беспорядочно отстреливаясь, разбегались в разные стороны. Буденновцы их не преследовали и в бой с ними не вступали. Рубили только тех, кто оказывал вооруженное сопротивление. Спустя час после начала рейда буденновцев по белоказацким тылам уже полностью рассвело, и красновцы стали оказывать более организованное сопротивление. Но поставить достойный заслон буденновцам они не могли, потому что отряд Буденного двигался не по прямой линии, а зигзагами, постоянно меняя направление. Такое движение буденновцев сбивало с толку белоказаков, и они не могли заранее предвидеть, где и в какое время появятся красные. По этой причине красновцы не могли сконцентрировать необходимое количество своих войск на нужном направлении. В результате их сопротивление было стихийным и слабо организованным. Буденновцы легко подавляли небольшие очаги сопротивления белоказаков и двигались дальше.

Далеко продвинулись буденновцы. Дошли до самого Дона, где повернули обратно и стали пробиваться к Царицыну, сметая на своем пути небольшие казацкие заслоны. Но у одной из станиц полк Деменева наткнулся на серьезное сопротивление белоказаков с применением трех пушек, из которых стреляли шрапнелью, что для конницы является губительным. Обойти буденновцам эту станицу было невозможно, потому что с одной ее стороны была река, а с другой — глубокий овраг с крутыми склонами. Поэтому Буденный решил пробиваться через станицу с боем. А чтобы избежать больших потерь от шрапнели, полк развернулся в цепь и на полном скаку, изрубив орудийные боевые расчеты противника, вошел в станицу, на улицах которой раздавались винтовочные выстрелы, а из окон некоторых домов строчили пулеметы. Буденновцы гранатами подавили эти огневые точки и двинулись дальше. Но чем ближе они подходили к центру станицы, тем сильнее и организованнее было сопротивление противника. А когда до ее центра оставалось около пятидесяти метров, то из окон двухэтажного кирпичного дома на буденновцев обрушился шквал огня из «максимов». Медлить было нельзя. Нужно было или возвращаться обратно, или с ходу идти на штурм особняка. И буденновцы выбрали последнее. Галопом приблизились вплотную к дому и через окна бросили в него несколько гранат. Пулеметы замолчали, и только выстрелы из револьверов продолжали звучать в доме. А затем из окон и дверей дома стали выскакивать офицеры и разбегаться в разные стороны. Но буденновцы быстро настигали убегающих и одним взмахом сабли обезглавливали их. Догнал одного убегающего офицера с револьвером в руке и Деменев. И только занес саблю над его головой, как тот обернулся и, немного пригнувшись, протянул руку с револьвером, чтобы выстрелить в Деменева. Но выстрелить он не успел. Сабля Деменева, которая должна была снести офицеру голову, отсекла ему руку, которая отлетела в сторону вместе с револьвером. Офицер схватил левой рукой обрубок правой руки, завертелся на месте, как волчок, и завопил неистовым голосом. Деменев снова занес саблю, чтобы добить раненого. Но в это время он увидел на плечах офицера полковничьи погоны, а затем и лицо полковника. Это был начальник контрразведки армии Краснова Павел Овчинников. Когда Деменев узнал своего старого «друга», а теперь идейного и личного врага, то его рука с саблей зависла в воздухе. Буденновцы, преследуя убегающих офицеров, уже удалились на значительное расстояние от особняка, и Деменев остался один на один с Овчинниковым, который, ничего не говоря, так и продолжал вертеться волчком и вопить. Деменев слез с коня, взял Овчинникова за грудки и спросил:

— Узнаешь, гад, своего старого друга?

Тот посмотрел на Герасима налитыми кровью глазами, и лицо его мгновенно стало таким, как в тот день, когда он в своем кабинете пытал бежавшего с фронта солдата, и таким, как в ту ночь, когда он грозился уничтожить всех родственников Деменева.

— А, Деменев, — произнес Овчинников. — Значит, зря я сомневался, уничтожая все твое племя. Ты действительно оказался краснопузым. Об одном жалею, что тебя самого не прикончил в ту ночь последней нашей встречи.