Случайные имена - [58]

10

Но ведь невозможно взять да и пересказать пятисотстраничный роман, получается, что тогда его просто придется писать заново, а потому надо выбрать такую форму изложения, которая, позволив нам с Алехандро быть краткими, передала бы как смысл повествования, так и всю прелесть избранной С. Альворадо формы, конечно, лучше всего подходит конспект, но это тоже невозможно — попробуйте законспектировать все те же пятьсот страниц убористого книжного текста, нет, мы поступим иным образом: пусть это будет вольное изложение с периодическим цитированием той или иной строки, но вначале небольшая преамбула, итак:

Роман «У бездомных нет дома», вышедший в элджернонском издательстве «Эолис» в январе нынешнего года первоначальным тиражом десять тысяч экземпляров, разошелся к началу сентября в количестве полутора миллионов, причем допечатки тиража продолжаются и по сей день, что позволяет творению Себастьяна Альворадо третий месяц уверенно лидировать в списке национальных бестселлеров, опережая минимум на двести пятьдесят тысяч такой шедевр, как «Желанная и счастливая» Амаранты Ли, не говоря уже о «Похищенном боге» Кристобаля Марлоу, стоящем на третьем месте, но распроданном лишь в количестве полумиллиона книг (не удивляйтесь — дзаросцы любят читать). Чтобы закончить преамбулу, следует отметить, что роман представляет сложное по структуре, трехчастное произведение, у каждой из которых свое название. Это «Роксана», «Новые горизонты» и «Диагноз: несоединение соединимого», начнем по порядку.

Начнем по порядку, думает Александр Сергеевич, углубляясь в чтение, ибо ему действительно любопытно, чего же такого понаписал уважаемый герцог Себастьян, отчего весь Дзарос, что называется, на ушах стоит, слог легкий, впрочем, иногда становящийся излишне затемненным и метафоричным, но это не портит впечатления от чтения и к двадцатой странице Алехандро уже всерьез увлекся историей взаимоотношений некоей Роксаны и ее мужа, известного писателя, имя которого автор отчего–то решил скрыть, тем паче, что вся первая часть представляет рассказ от первого лица, начиная с момента знакомства упомянутой Роксаны с героем и… Но Александр Сергеевич пока лишь на тридцать восьмой странице, на которой и герой, и героиня предпринимают увлекательную поездку на побережье, они в купе скорого поезда, за окнами вечер, поезд едет по предгорьям, прекрасно описано, как расплывчатые вечерние тени причудливо переплетаются на полированном столике и так же причудливо сплетены сейчас руки главных действующих лиц, но никакой физиологии, просто сидят двое, их руки переплетены, «Роксана печально смотрит на меня, а потом, наконец–то, решившись, отводит глаза в сторону и говорит: — Знаешь, я давно хотела тебе сказать…» Но что хотела сказать Роксана, Алехандро узнает лишь через пять страниц, которые заняты исключительно внутренним монологом героя, посвященным (прихоть автора? причудливые выверты книжного пространства?) увлекательной науке конхиологии, ибо герой, оказывается, страстный собиратель раковин и поездку на море предпринимает с целью очередного пополнения своей знаменитой коллекции, «они прекрасны, они воистину прекрасны, они никогда не предадут и не покинут тебя, эти изумительно красивые, напоминающие маленьких и застывших в безмолвии ангелочков, создания…», поезд входит в тоннель, свет за окнами сменяется тьмой, тут Роксана и произносит давно уже ожидаемое Александром Сергеевичем признание, да, она не любит больше главного героя, что поделать, так складывается жизнь, кого же ты любишь, спрашивает уязвленный деперсонифицированный тип, бросивший размышлять о раковинах — рапанах, каури, конусах и т. д. (смотри любое пособие по конхиологии), Роксана собирается ответить, но поезд выезжает из тоннеля и снова предвечерний свет заливает купе, золотистый, предвечерний свет, вагоны замедляют ход, в купе повисает молчание, последняя станция перед въездом в прибрежную долину, ты не хочешь выйти на перрон, спрашивает то ли автор, то ли его «альтер эго» Роксану, конечно, отвечает та, поезд останавливается, слышен звонкий удар станционного колокола, «вечер, тихий и прозрачный, сменился чернотой наступающей ночи, с ярко усыпавшими небо точками звезд и еще маленьким рожком только что народившегося месяца, стало прохладно, Роксана зябко ежилась, но я не решился обнять ее за плечи, ибо до сих пор во мне жили те слова, что я услышал каких–то десять минут назад, пусть фраза и не была закончена, но это ничего не значит, моя жизнь оборвана, пока я просто не понимаю этого, пойдем обратно, просит меня вконец замерзшая Роксана…», вот они вновь сидят все в том же купе все за, тем же столиком, идет уже (предположим) пятидесятая страница текста, Роксана признается, что давно испытывает противоестественную тягу к собственному сводному брату и ничего — вы понимаете, ничего! — не может с этим поделать, к пятьдесят пятой странице герои ложатся спать, но деперсонифицированное «я» никак не может уснуть и все ворочается, испытывая не только положенные в этой ситуации тоску и отчаяние, но и самое натуральное вожделение, дальше описываются муки неудовлетворенной плоти, борьба героя с собой и желанием, в которой герой проигрывает, а желание торжествует и герой встает со своей полки и приближается к Роксане, «она спала безмятежно, как младенец, ее грудь легко вздымалась во сне, по лицу блуждала таинственная и непонятная улыбка, я склонился над ней и долго и пристально смотрел на эти прекраснейшие губы, которые дарили мне столь много наслаждений и что — всему приходит конец?», опустим последующую сцену, написанную Себастьяном Альворадо страстно и пылко, на пределе допустимой откровенности, заметив лишь, что Роксана так и не просыпается, и вся любовная сцена проходит как бы на грани сна/яви, но вот герой, удовлетворив желание, покидает купе и идет курить в коридор, за окнами проносятся странные и темные тени, скоро будет светать, а сна как не было, так и нет, вновь идет размышление о красоте и изысканности раковин, вновь поезд останавливается, а рассказ достигает уже сотой страницы, сна нет и у Александра Сергеевича, проще говоря, ему не спится, он подогревает чай, закуривает новую «тапробану» и с упоением приступает к сто первой странице, на которой обжигающе светит приморское солнце и одуревающе пахнет какими–то душными и пряными цветами, герой сидит с Роксаной за столиком в гостиничном ресторане, и они продолжают прерванный ночью диалог, смысл которого — расставить все точки над «i», ибо «да, я не могу больше жить с тобой, — говорит мне Роксана, — я люблю его страстно и нежно, и хочу принадлежать лишь ему!», после чего герой принимает решение и великодушно предлагает Роксане разъехаться на время: «Нам надо хорошенечко все обдумать, дорогая, поживем врозь, а там будет видно, ты согласна?», она, естественно, соглашается, но первая часть на этом не заканчивается, до начала второй остается (Алехандро смотрит в содержание — для красоты звучания фразы лучше бы написать «оглавление», но что поделать, если в книге было именно «содержание»?) добрых семьдесят страниц, усталость дает себя знать; но уже появляется спортивный интерес — чем дело кончится, а потому Александр Сергеевич начинает листать книгу, что называется, по диагонали, больше интересуясь сюжетом, чем изысканными описаниями роскошной природы, ласкового моря и т. п., к сто восьмидесятой странице он вновь находит следы главного героя, потерянные на сто сороковой (следующие сорок по прихоти Себастьяна Альворадо были посвящены генеалогии действующих лиц, впрочем, т. н. сводный брат все еще не появился), альтер эго, деперсонифицированный тип, некто и. мя. рек входит в двери знаменитого детективного агентства, ибо благородный порыв, посетивший его в ресторане, давно прошел и ему вновь хочется обрести собственную жену, отбывшую неизвестно куда, в агентстве соглашаются помочь, «это не составит особого труда, — сказал мне откормленный детина в замшевой куртке, небрежно перекатывающий во рту здоровущую, толстую сигару, причем — что было особенно интересно, он ее не курил, а именно жевал, постоянно перекатывая из правого уголка рта в левый и наоборот», герой оставляет задаток, а сам отправляется на пляж, где — что совершенно естественно — знакомится с очаровательной женщиной, носящей имя Ирен, она белокура, стройна, у нее прекрасная, высокая грудь, она лениво сидит в шезлонге и потягивает из высокого бокала тонкого стекла напиток дымчатого цвета, герой просит позволения присоединиться, согласие дано и он усаживается в соседний шезлонг и между ними возникает беседа, проистекающая медленно и неторопливо (акцент на оба слова), занимающая еще с десяток страниц, заканчивающихся тем, что Ирен отдается герою прямо тут, на пустом уже к этому часу пляже, идет двести пятая страница повествования и наступает конец первой части.