Случайному гостю - [25]
Сервирован стол был разномастной посудой разных форм и эпох, щедро изукрашенной цветами радости: нарциссами, лилиями, ирисами. Это придавало месту трапезы праздничный, «букетный» вид. Посреди стола возвышался шандал — «розовый куст», в него были заправлены темно-красные и желтые свечи. На стенах висели приятные картинки — весенний луг, полный цветов, белые душные и томные пионы в тонкой стеклянной вазе, ветка пушистых котиков[51] на фоне чистого весеннего неба. На ковре под ногами можно было различить узор из желудей, цветов чистотела и пятилистника. В углу комнаты стоял довольно потертый торшер, под ним — глубокое кресло и скамеечка для ног.
В коридоре раздались шаги, голоса и в одну дверь вошла бабушка в сопровождении все того же говорливого субъекта, в другую — окруженная не менее чем четырьмя подобными типами, с судками и кастрюльками на подносах, вплыла хозяйка дома. Эстер переменила хламиду сиреневого оттенка на очень похожую — бирюзового. На шее у нее переливалось фиолетовыми искрами сапфировое ожерелье, на пальце красовался перстень с испускающим лиловые лучи синим камнем, волосы она собрала наверх и заколола гребнем, гребень тоже не обошелся без россыпи сапфиров.
Переливаясь оттенками синего, словно туберкулёзная мечта Метерлинка, дама проплыла по комнате, сопровождаемая топочущей свитой, их путь сопровождало облачко пудры и какие-то лепестки, растерянно кружащиеся в воздухе.
— Прогоним тьму печали, — провозгласила дама. — К столу, друзья!
Я не заставил просить себя дважды, и если бы не цепкая бабушкина рука, оказался бы за столом первым.
— Ну расскажи мне, Геленка, что привело вас ко мне, — обратилась к кому-то дама с сапфирами, после первой атаки на угощение.
— Я немного беспокоюсь, — ответила почему-то бабушка.
«Геленка?! — в смятении подумал я, зная бабушкину нелюбовь к фамильярности. — Сильно… Одним словом сократила расстояние и прибрала разницу лет. И кто теперь старшая?»
Бабушке на днях должно было исполниться восемьдесят восемь лет, а ее визави…
Я внимательно посмотрел на даму в синем — никаких видимых следов возраста. Разве глаза — переменчиво синие или переменчиво зеленые и улыбка (где же мимические морщинки после неё?). «Геленка!» — снова подумал я, ожидая особой бабушкиной реакции, но её не последовало — бабушка церемонно ела гренок.
— Беспокоишься? — спросила хозяйка и как-то по-особому щёлкнула пальцами, перед нею возник кроликоподобный слуга и тоненько шмыгнул носом. В руках у него был поднос, на подносе две маленькие рюмки и графин из красного стекла. Дама взяла графин, вынула высокую пробку — розовый бутон, понюхала напиток и плеснула его в рюмочки. Затем она забрала поднос из рук (лап?) кроликоподобного и сказала:
— Спасибо, а теперь покиньте нас.
Шурша и топоча, череда челяди оставила помещение. Вихрь из пыльцы, пылинок и шерсти сопроводил их, танцуя в тусклом свете из окон.
— Лучшее средство от беспокойства, — улыбаясь, сказала женщина, и глянула прямо на меня. Я чуть не подавился — мне стало душно, таким жаром веяло от её улыбки. Я уцепил фаршированное яйцо и спешно затолкал в рот.
Бабушка немного смутилась и поправила волосы, затем взяла рюмку, покрутила ее в пальцах, глянула на визави — они вместе сказали «Скол!» и опустошили рюмочки.
Кто-то очень сильный применил дар. По комнате пронесся ветерок. Запахло пионами. Стало светлее. Прокатился перезвон струн. Раздался смех и разом заговорили люди…
Я обнаружил, что многое изменилось — комната обратилась в зал с наборным черно-белым паркетом и гобеленами на стенах. Расписанную веселыми фресками фасадную стену делили два сдвоенных веницейских окна. В окнах сутки оказались разбитыми на части: из одного медово-медная луна лила рассеянный свет внутрь разморенного зала — была видна балюстрада, волной накатывался запах матиол и уснувших трав на лугу, пели цикады. В другом окне царила сиеста, утомлённое своим величием солнце баловалось с облачками, ласточки разрезали бездонное небо, ветерок выдувал тюль в окно и втаскивал его обратно, колыхались пионы в кракелированной стеклянной вазе. Стол стал больше — длиннее и шире, скатерть на нем толще и заблестела теплым золотым светом, прибавилось и блюд, и едоков — вновь разнёсся перезвон лютни, тоненькими голосами вступили флейты.
— Итак, — сказала дама во главе стола, — возрадуемся!
И вот тут я совсем смутился. Хозяйка дома изменилась меньше всего — чуть затейливее стало одеяние, чуть пышнее прическа, немного ярче губы, но аура чувственности вокруг неё возросла многократно, казалось — не лютня звенит, томно и зыбко, «лучшими струнами Шварцвальда», а сам воздух поёт хвалу чему-то такому же древнему, как эфир.
— Да, да, конечно же, — произнесла бабушка и вынула салфетку из кольца. — Такой пышный стол, я и вовсе забыла о делах.
Бабушка также несколько изменилась — нет, она не стала моложе, волосы не порыжели вновь и морщины не стерлись с зарозовевшей девичьей кожи, но на какую-то секунду мне показалось, что это так…
— Для меня нет слов приятнее, — всколыхнулась улыбкой дама. — Угощайтесь же.
Я решил, что угощусь как следует — не каждый день никто не провожает ревнивым взглядом сухопарые шпроты с тарелки. И поднажал на салат с черносливом, следующими в моих планах было блюдо с белым мясом в сметане, невдалеке виднелся рулетик — явно мечтающий быть съеденным. Не говоря уже о блюде с мясом, жареной картошке, колбасах и увлекательных грибах.
Мисс Олвейс и её армия затворщиков по-прежнему преследуют Айви в надежде использовать её в своих корыстных целях. Но Айви Покет и не собирается сдаваться, ведь впереди – новая и на сей раз самая опасная вылазка во Дворец Проспы, где в заточении томится Ребекка, а ещё возвращение в Баттерфилд-Парк! На этот раз Айви настроена серьёзно как никогда: освободить друзей и разгадать тайну алмаза Тик-так – вот её цель. Но она даже не подозревает, какой сюрприз приготовила ей судьба на этот раз…
Тамаре четырнадцать, и всю свою сознательную жизнь она провела в детском доме, мечтая выяснить, кто убил ее маму. Однажды девочку забирает из интерната таинственная незнакомка и увозит на остров, где располагается необычный пансион.
Многие не подозревают, как тесно связаны прошлое и настоящее. Шестнадцатилетняя Анаис убедилась в этом сама, когда узнала, что унаследовала от отца способность перемещаться во времени. «Золотые двадцатые» Хемингуэя, эпоха правления Людовика XV, короля Черное солнце, — зачем ее уносит в эти века? Судьба приготовила для Анаис множество испытаний и сложных вопросов. Сможет ли девушка вынести огромную ответственность путешественника во времени и избежать опасностей, которые готовит ей прошлое? Удастся ли ей разгадать все тайны своей семьи и понять, почему она появляется в той или иной эпохе?
Их называют пугашками! Они появляются, когда их совсем не ждут… и вселяют страх. Они – правнуки злобных сказочных героев… а вообще, это самые смешные и милые монстрики нашего мира. Они уже здесь, рядом! Но только дети способны их видеть и слышать. Ты готов к приключениям с ПУГАШКАМИ?
Натаниэлю Фладду десять лет, и он не знает, что делать с фениксом, ни разу не ухаживал за василиском и не умеет ориентироваться по картам, но всему этому ему предстоит научиться, ведь теперь мальчик – единственный помощник своей тети-криптозоолога. Этим длинным и непонятным словом называют тех людей, которые изучают волшебных животных. Вместе Нат и тетя Фила путешествуют по миру и спасают магических существ, попавших в беду. Натаниэль должен срочно лететь на маленький остров, затерянный в море, чтобы помочь единорогу.
Прошли годы с тех пор, как талантливый двенадцатилетний Арамар Торн, никогда не расстающийся с блокнотом для рисования, в последний раз видел отца. Поэтому, когда капитан Грейдон Торн неожиданно возвращается и просит сына отправиться с ним в плавание, Араму кажется, что мир заиграл новыми красками. Оказавшись на борту «Волнохода», мальчик изо всех сил старается поладить с командой – особенно со вторым помощником капитана Макасой Флинтвилл, крутой девушкой, немногим старше Арамара, неохотно взявшей над ним шефство.