Случайная война: Вторая мировая - [29]

Информация о состоянии общественного мнения, которой располагают историки, а это в основном секретные сводки службы госбезопасности (СД), позволяет сказать, что летом 1934 года немцы были серьезно озабочены экономическими проблемами.

Миллионы немцев сидели без работы, их семьи жили в нищете. Единственной надеждой в первые три зимы нацистской эпохи была кампания "зимней помощи", в ходе которой самым бедным слоям раздавали еду и одежду. Особенно плохо пришлось занятым в сфере потребления, здесь рабочих переводили на сокращенную неделю, снижая зарплату. В лучшем положении были заводы в Саксонии и Бадене, работающие на экспорт. Очевидна была неспособность режима обеспечить стабильные цены и наличие необходимых товаров. Это вызывало недовольство.

Осенью 1934 года в очередях в магазинах или на автобусных остановках, по сведениям службы госбезопасности, звучало откровенное недовольство режимом. Больше всего недовольных было среди рабочих, которых согнали в трудовые лагеря для строительства автобанов. В октябре 1934 года берлинское гестапо арестовало на одной из строек сразу сто сорок смутьянов.

Министр пропаганды Йозеф Геббельс не желал слышать неприятные новости о настроениях в обществе. 18 ноября 1934 года он выступал во время первого национального Дня печати перед своими подчиненными:

— Я ничего не хочу слышать. Я ничего не хочу видеть. Я ничего не хочу знать. Я знаю, что происходит, и вам незачем мне об этом говорить. Не разрушайте мои нервы. Мне нужна уверенность, чтобы продолжать работать.

А для перевооружения создавалась специальная система финансирования с помощью черной кассы. Половина денег, отправленных на военные нужды, даже не находила отражения в бюджете. Рейхсвер получил в 1933 году втрое больше, чем было выделено средств на создание рабочих мест за два года.

14 октября 1933 года Гитлер, выступая по радио, объявил, что Германия выходит из Лиги Наций и не станет участвовать в переговорах по разоружению в Лозанне. Он назвал это решение вынужденным, обвинив западные державы, Францию в первую очередь, в том, что они дискриминируют Германию.

Гитлер говорил об этом с присущей ему самоуверенностью. А в реальности в Берлине паниковали. Министр авиации Герман Геринг и министр рейхсвера генерал Вернер фон Бломберг опасались, что Польша и Франция могут двинуть в Германию свои армии, чтобы подавить нацистов. Нацисты готовились к обороне Берлина. Но Париж был парализован собственными проблемами — всплеском активности французских фашистов и уличными схватками. Первая же громкая внешнеполитическая акция удалась Гитлеру, и это заставило замолчать сомневающихся в его политике.

Сталин, кстати говоря, с "большим пониманием" отнесся к выходу Германии из Лиги Наций. Глава правительства Вячеслав Михайлович Молотов и секретарь ЦК Лазарь Моисеевич Каганович предложили отменить поездку в Берлин заместителя наркома иностранных дел Николая Николаевича Крестинского.

Сталин просто возмутился:

"Непонятно, почему должен отпасть вопрос о заезде Крестинского. Какое нам дело до Лиги Наций и почему мы должны произвести демонстрацию в честь оскорбленной Лиги Наций против оскорбившей ее Германии?"

Назначенный в июне 1933 года министром экономики Курт Шмитт (до того директор одной из крупнейших страховых компаний) пытался сдерживать программу перевооружения, видя, что в казне нет денег, и понимая, что ускоренный переход на военные рельсы подорвет нормальное развитие промышленности.

В марте 1934 года Гитлер пригласил министра экономики Шмитта и главу Имперского банка Шахта в свою альпийскую резиденцию в Оберзальцберге.

Курт Шмитт заранее договорился с Яльмаром Шахтом, что они не дадут военным больше пятнадцати миллиардов марок. Но во время встречи с фюрером, когда министр экономики изложил эту позицию, уверенный, что Шахт его поддержит, главный банкир страны патетически воскликнул:

— Никаких денег не жалко на жизненно важную для страны цель!

Министр экономики Шмитт, который, зная, что штурмовики его ненавидят и считают защитником крупного капитала, щеголял в форме штандартенфюрера СС. Выступая перед немецкими промышленниками, он заговорил о сложности ситуации.

— Так что же следует сделать? — задал сам себе вопрос министр.

Он не успел ответить. Кровь хлынула из носа, и он упал в обморок, остановившись на полуслове. Представился удобный повод избавиться от не устраивавшего нацистов слишком консервативно настроенного министра. На следующий день газеты сообщили, что Шмитт ушел в отпуск.

Яльмару Шахту поручили одновременно исполнять и обязанности руководителя экономического ведомства. Его нельзя было сразу назначить министром, потому что как руководитель Центрального банка он должен был сохранять формальную независимость от кабинета министров. Вызвав в свой кабинет заместителя министра Ханса Поссе, опытнейшего чиновника, Шахт неожиданно спросил:

— Вы любите музыку?

— Да, конечно, — ответил тот.

Саркастически улыбнувшись, Шахт сказал:

— Я не так музыкален, но я бываю в Байройте.

Новый глава министерства имел в виду знаменитый музыкальный фестиваль в баварском городе Байройте, где жил и творил почитаемый фюрером Рихард Вагнер. Гитлер всегда бывал на этих фестивалях, его примеру следовали все крупные чиновники. Поездка в Байройт свидетельствовала о высоком положении в нацистской номенклатуре.