Случайная война: Вторая мировая - [21]

В Лондоне заседание палаты общин началось после обеда. Зал был полон. Все хотели услышать, что скажет премьер-министр. Он уже начал свою речь, когда в зале появился заместитель министра иностранных дел Александр Кадоган. Он протиснулся с трудом и, добравшись до сэра Саймона, сидевшего рядом с премьер-министром, передал ему два листа бумаги.

После нескольких неудачных попыток Саймону удалось подсунуть бумаги премьер-министру. Невил Чемберлен замолчал и прочитал то, что ему принесли. Он спросил шепотом Саймона:

— Сказать им сейчас?

Тот кивнул.

Чемберлен сообщил парламенту:

— Я только что получил сообщение, что господин Гитлер приглашает меня встретиться с ним в Мюнхене завтра утром. Он также пригласил сеньора Муссолини и месье Даладье. Сеньор Муссолини уже принял приглашение. Не сомневаюсь, что и месье Даладье поступит так же. Обо мне нечего и говорить. Мы все патриоты. Мы радуемся тому, что кризис откладывается и появляется еще одна возможность уладить дело миром. Господин спикер, я не могу больше говорить. Надеюсь, палата отпустит меня, чтобы я спокойно подумал, что я могу сделать для этой последней попытки. Дебаты откладываются на несколько дней. Надеюсь, мы встретимся при более счастливых обстоятельствах.

Депутаты встали — за исключением нескольких противников политики умиротворения (среди них был Энтони Иден) — и устроили Чемберлену овацию. Уинстон Черчилль сидел погруженный в свои мысли. Его лицо выражало гнев и растерянность. Но когда Чемберлен проходил мимо, Черчилль встал, пожал ему руку и сказал:

— Да поможет вам Бог.

В шесть вечера Муссолини и Чиано сели в поезд, чтобы в половине одиннадцатого утра быть в Мюнхене. Дуче пребывал в отличном настроении. За обедом он издевался над Великобританией:

— Страна, где животных обожествляют до такой степени, что им строят дома, больницы и кладбища, неминуемо приходит в упадок. Это еще и результат демографической ситуации. Возраст двенадцати миллионов англичан уже перевалил за пятьдесят лет, это не возраст агрессивности. Очевидно преобладание пассивного элемента над динамизмом юности. Отсюда стремление к спокойной жизни, компромиссу, миру и неготовность к войне. В Англии женщин на четыре миллиона больше мужчин. Четыре миллиона сексуально неудовлетворенных женщин искусственно создают множество проблем, чтобы найти выход своим эмоциям. Они не в силах завоевать одного мужчину и пытаются завоевать все человечество.

В Мюнхене Гитлер объяснил итальянским друзьям, что намерен ликвидировать Чехословакию, поскольку она сковывает сорок немецких дивизий и связывает ему руки в отношениях с Францией.

— Наступит время. — добавил фюрер, — когда мы вместе схватимся с Англией и Францией. Лучше, если это произойдет, пока мы с дуче стоим во главе наших стран и пока мы еще молоды и полны энергии.

Чемберлен и Даладье тоже прибыли в Мюнхен. Встреча началась 29 сентября в полдень в партийном доме в центре Мюнхена и продолжалась до вечера. Присутствовать на банкете британская и французская делегации отказались. После десяти вечера лидеры четырех государств и их советники встретились вновь. Они закончили работу в половине второго ночи: подписали совместную декларацию.

Фюрер оказался прав. За столом переговоров Гитлер легко получил все, что требовал. Чехословакию лишили Судетской области, где чехи соорудили мощные оборонительные укрепления. Теперь страна была беззащитной… Немецкие войска получили право войти в Судетскую область, которая отныне именовалась Судетенланд. Международная комиссия, которую предполагалось создать, должна была решить чисто технические вопросы. Плебисцит предполагалось провести в районах, которые займет вермахт, так что результат нетрудно было предугадать.

Через месяц Конрад Генлейн был назначен имперским наместником и гаулейтером Судетенланда. В конце войны он попадет в плен к союзникам и покончит с собой в лагере…

"Я был очень зол на тех, кто выступал за сопротивление Гитлеру в связи с Чехословакией, — вспоминал французский философ Раймон Арон, — и выдвигал следующий основной аргумент: "Сопротивляться Гитлеру — это наилучший способ избежать войны". Я говорил: "Может быть, но кто его знает?"

Мюнхенское соглашение не делало нам чести. Воспротивиться в тридцать восьмом году домогательствам Гитлера означало бы риск войны. Но была бы развязка войны в тридцать восьмом предпочтительнее ее развязки в тридцать девятом? Неизвестно… Существовала еще и другая трудность: притязания немцев не являлись полностью необоснованными. Судетские немцы были немцами. Но стоило ли вести мировую войну за то, чтобы эти немцы остались в пределах Чехословакии?"

Невил Чемберлен улетел домой. Возвращение его было триумфальным. Толпы собирались, чтобы приветствовать главу правительства. Он побывал в Букингемском дворце, где отчитался перед королем, потом созвал заседание кабинета министров. В резиденции премьер-министра, на Даунинг-стрит, Невил Чемберлен подошел к окну и торжествующе потряс документом с подписью Гитлера:

— Друзья мои, второй раз в нашей истории мы привозим из Германии почетный мир. Я верю, что это мир на многие годы.