Случайная исповедь. Продолжение - [5]

Я научился жить по распорядку — дать лекарство, накормить, заварить чай, сбегать в аптеку или магазин, пока Катя спит. В день сеансов, не оставляю ее ни на минуту. Так проходят день за днем.

— Семен, тебе не хочется сбежать от меня — спрашивает Катя?

Хочется, очень хочется, но не от нее, а от той безысходности, которую ни я, ни она не в силах перебороть.

— Нет, — говорю я — от тебя — никогда.

— Зря. А мне хочется. Хочется от себя бежать. Пообещай мне, что не станешь тратить свою жизнь на скорбь и тоску по мне. Жизнь, очень коротка, не губи ее ради меня.

Как я могу ей пообещать это? Сердцу, ведь невозможно приказать не любить, мозгу — не думать, не мечтать, не вспоминать. Это, просто, невозможно. Но, вопреки своим мыслям я, молча, киваю головой в знак согласия.

— Вот и хорошо. День на день не приходится. Иногда она в настроении — смеется, пишет свои картины, смотрит телевизор, возрождая во мне надежды, что все еще может быть хорошо. Но, на следующий день, может погрузиться в депрессивное молчание. И, тогда я боюсь оставить нее, даже, на минуту, опасаясь, что Катя сделает с собой, что ни — будь.

— Скажи, почему я? Почему, именно, меня ты обрекла наблюдать твое угасание — решаюсь спросить я у Кати?

— Понимаешь, я, просто, хотела видеть возле себя человека способного любить и сочувствовать. Ты — моя удача. Я, ведь, обманула тебя. Никого я не перебирала в своей памяти, мне сразу было ясно, что, только, ты должен быть рядом. Сразу решила. Прости мне, мой эгоистичный порыв. — Тебе не за что просить у меня прощения. Я твой, с тех самых пор, как только, впервые, посмотрел в твои глаза. Катя, милая моя, родная, ты же понимаешь, что я испытываю к тебе. Мне давно нужно было сказать тебе, что я чувствую.

— Нет, не нужно. Молчи. Если ты произнесешь сейчас эти слова, уже не сможешь перебороть в себе это. Я не могу дать тебе того, что ты желаешь.

— Даже, если я не скажу тебе, все равно не смогу не любить тебя. Ты, единственное хорошее, что есть в моей жизни. Это не подчиняется разуму.

— Я виновата перед тобой, Семен. Не нужно было тебя втягивать. Очень жаль, что ты не появился в моей жизни раньше. Возможно, моя жизнь не была бы растренькана впустую. Любовь и страдания, всегда идут рука об руку. Это непреложная истина, аксиома, если хочешь. Я тоже, люблю тебя. Спасибо, что ты со мной.

— Спи, Катя — говорю я, целуя ее в лоб.

— Не уходи. Полежи со мной, пока я не усну. Мне будет не так страшно. Как думаешь, там, есть, что ни — будь — смотрит она глазами в потолок? Я не знаю, что ответить, на этот ее вопрос, только пожимаю плечами. — Я знаю, почти уверенна, что после смерти ничего нет. Все здесь — ад, рай. И у каждого они свои, персональные — задумчиво говорит Екатерина и закрывает глаза, оставив меня в раздумьях.

Я лежу тихо. Боюсь шелохнуться, чувствуя рядом ее тепло. Завтра у нее тяжелый день, очередной сеанс химиотерапии. Именно его она боится.

Глава 4

— Семен, мне холодно. Словно, по моим венам течет не кровь, а фреон. Обними меня — просит она. Сегодня был последний сеанс химии в этом месяце. Катерина так радуется перерыву в своих мучениях. Значит, у нее есть целый месяц, почти, нормальной жизни. Я прижимаю к себе, ее тонкое, почти, прозрачное тело, чувствуя каждую, хрупкую, косточку под своими руками. Катя сильнее прижимается ко мне, обхватывает руками мою шею и впивается в мои губы своими, лишая меня возможности соображать.

— Не останавливайся — шепчет она, расстегивая пуговицы моей рубашки. Я блуждаю руками, по ее, такому желанному, телу, задерживаясь на впадинке, между острыми лопатками. — Кто их придумал, эти дурацкие застежки — думаю я, одним рывком, сдирая треклятую рубаху, с корнем выдирая пуговицы. Они скачут по полу. Звук от них, разрывает тишину квартиры, словно барабанная дробь. Катя сама снимает с себя тонкую сорочку и, в ожидании, смотрит на меня. Как отказаться от такого бесценного дара. Да, если бы и мог, разве можно отказываться от мечты?

Подхватив на руки, несу ее в спальню. Какая она легкая, почти невесомая. Мои руки, губы блуждают по ее телу — по маленькой, аккуратной груди, плоскому животу, гибкой спине. Она тихо стонет, от удовольствия. А, я чувствую, как умираю, распадаюсь на атомы, от одной мысли, что обладаю богиней. Ощущаю, как содрогается ее тело, сжимаются мышцы, заставляя меня взорваться, рыча от удовольствия и безграничного счастья. Это чувство огромно, словно рождение сверхновой звезды. Богиня тихо спит на моем плече, а, я гляжу на нее и думаю, что скоро потеряю свою Катю. Это и есть мой персональный ад, о котором она говорила. — У меня для тебя сюрприз — говорю я за завтраком. Кофе Кате запретили, и теперь я литрами завариваю ей ромашковый чай и готовлю, как заправский шеф — повар, из продуктов разрешенных ей, простые блюда. У Кати нет аппетита, и я, чуть ли, не насильно кормлю ее, как ребенка, с ложки. Она сопротивляется, но ест.

— Что-то, мне не до сюрпризов сегодня, — устало говорит Екатерина. Я, встревоженно, вглядываюсь в изможденные черты, такого родного мне, лица.

— Все нормально, не переживай. Просто настроения нет. Ладно, давай свой сюрприз.