Случайная исповедь. Продолжение - [2]

— Стойте, да постойте же вы, Катерина. Я согласен на ваши условия — догоняю я ее, уже в дверях.

— Вот и хорошо — с облегчением вздыхает она. — Вы, мужчины, странные существа, которых мне, видимо, никогда не дано понять. У вас есть три дня, Семен, чтобы разобраться со своими проблемами, а потом я жду вас здесь. В это же время. Это вам, чтобы не передумали — на столик, возле моей руки ложится пухлый, снежно-белый конверт. — Там аванс, — объясняет мне Екатерина очевидную истину.

— Я не передумаю, и без денег.

— Семен, не глупите. И не опаздывайте, у меня нет времени ждать.

Спустя три дня я возвращаюсь туда, где оставил свою, новую, работодательницу. Она ждет меня, нетерпеливо, перебирая в своих руках салфетку. Заметив мое приближение, с лица ее уходит нервическое выражение.

— Слава богу. Я уж, боялась, что вы не придете.

— Куда ж мне деться, получив такой аванс, — некрасиво шучу я. — Поверите, Катя, чуть уволился. Начальство, никак, не хотело отпускать с работы такой ценный кадр, без отработки положенных двух недель. Но мне удалось сбежать, и вот я перед вами. Во всей, так сказать, своей красе. И, кстати, давайте уже перейдем на ты.

Я вижу в глазах Екатерины, сотню искорок, как реакцию на мой шутливый спич, она согласно кивает и встает со своего места.

— Идем, Семен — Она ведет меня под моросящим дождем, по свежей, будто, умытой улице. Весна в этом году пышная, словно невеста, утопающая в платье из бело-розового, воздушного аромата цветущих яблонь. Она подставляет лицо теплому апрельскому дождю, а я думаю, вдруг, он смоет с него измученное, болезненное выражение ее лица. Мы идем молча, просто, не знаем о чем говорить.

— Сегодня переночуешь у меня — поможешь собраться — распоряжается она вдруг, нарушив звенящую тишину, возникшую между нами. — А утром отвезешь меня в больницу. Мне назначили химиотерапию. Я думаю, это займет определенное количество времени, так что, ты сможешь доделать то, что не успел.

— Я все успел, Катя. У меня нет своих дел. Так что, если платишь, так уж, будь любезна терпеть меня возле себя постоянно.

— Знаешь, я попрошу тебя только об одном. Не нужно постоянно напоминать мне о том, что я и без тебя знаю. Пожалуйста — просит она спокойно, но голос дрожит. Она втягивает голову в костлявые плечи, словно птенец, чувствующий опасность. — Я не выдержу так, Семен. А мне нужно быть сильной.

Она права, не нужно хоронить ее раньше времени, которого у нас осталось и без того не много. Эта мысль заставляет меня остановиться, что бы глотнуть воздуха. Мне становится страшно. Ужас накатывает на меня темными волнами, поглощая мой разум, застилая пеленой глаза. Только сейчас я осознаю, что потеряю ее навсегда. Только теперь на меня находит осознание того, что и я не смогу продолжать, когда она уйдет, оставив меня совершенно одного.

— Здесь я живу — слышу я Катин голос, словно сквозь вату. — Эй, Очнись. Да, что с тобой. — Мы стоим возле исполинского дома, еще сталинской постройки. Мне приходится сильно закинуть голову назад, что бы увидеть последний этаж, уносящегося в небо, величественного строения.

«Подходящее жилище для небожительницы», — думаю я, взлетая с Катей в лифте на последний этаж. Если честно, я никогда не был в таких домах. У меня, просто, нет ни одного друга, способного приобрести, даже, десять метров в этой шикарной высотке, в историческом центре города. Катя открывает ключом дорогую, массивную дверь, впуская меня в свои владения. Квартира очаровывает меня. Она ее, везде чувствуется присутствие Катерины — в теплых тонах покрашенных стен, огромном количестве света, льющемся из витражных окон, в скромной, но явно дорогой мебели. И картины. Они висят, стоят прислоненные к стенам, занимают все свободные поверхности. Катя показывает мне, где лежат необходимые ей вещи и, извинившись, скрывается в спальне, оставив меня в тишине квартиры. По ее изнуренному виду я понимаю, как она устала.

Спустя час она появляется в кухне, где я пью кофе.

— Я тут похозяйничал, немного. Ты не против?

— Отнюдь, привыкай. Теперь это и твой дом, — отвечает Екатерина, проводя ревизию собранных мною вещей. — Вы прирожденная сиделка, — улыбается она, удовлетворенная результатами осмотра.

— Это именно то, что я мечтал услышать из ваших уст, — смеюсь я, подражая шутливой манере ее разговора. — Хочешь кофе, Катя?

— Да, только не очень крепкий.

— Откровенно говоря, крепкий то, я и не умею. И, уж если быть, совсем честным — кофе мой, совсем не шедевр.

— Ничего, попробую пережить.

Кофе закипает в джезве, одеваясь в карамельного цвета пенную шапочку. По кухне плывет дурманящий аромат свежесмолотых зерен волшебной арабики, наполняя небольшой мирок Катиной квартиры запахом далеких экзотических стран. Она терпеливо ждет, с интересом наблюдая за моими манипуляциями, пока я, аккуратно, переливаю дымящийся напиток в чашку тонкого фарфора, найденную мной в недрах кухонного шкафа.

— Напрасно ты на себя наговариваешь, — задумчиво произносит она, делая глоток — после твоего кофе, хочется жить.

— А не устроить ли нам сегодня, какую-нибудь вылазку, — нарочито бодрым голосом говорю я, пытаясь отвлечь ее от ненужных мыслей — в кино, например. Я недавно получил чертову кучу денег, и они жгут мне карман. Так что, теперь, как истинный джентльмен, я не могу не пригласить свою даму сердца, на небольшой променад. — Она смеется, от чего необыкновенные глаза ее загораются миллиардами смешливых искорок.