— Нет, Борис. Ни один человек теперь не может помочь другому.
Они безмолвно стояли друг против друга. Борис мял шапку в руках.
— Зачем же забрали меня из дому? Они сказали, что я должен защищать царя и отечество. Но Россия далеко, а царь… что они с ним сделали?
— Свергли.
— Свергли, — бессмысленно повторил он. — что ж мне теперь делать, господин? Мне домой нужно. Дети плачут, зовут меня. Я не могу здесь жить! Помоги мне, господин, помоги!
— Не могу, Борис.
— И никто не может помочь?
— Теперь никто.
Русский опускал голову всё ниже; вдруг, глухо промолвив: — Спасибо, господин, — повернулся и ушёл.
Медленно шёл он по дороге. Управляющий долго смотрел ему вслед, удивляясь, что тот пошёл не к постоялому двору, а спускается к озеру. Он глубоко вздохнул и вернулся к своей работе в отель.
* * *
Случай захотел, чтобы тот же рыбак на следующее утро нашёл голое тело утопленника. Русский заботливо сложил на берегу подаренные ему брюки, шапку и куртку и вернулся в озеро так же, как перед тем появился из него.
О происшествии составлен был протокол, и так как фамилии чужестранца не знали, то на могиле его поставили простой деревянный крест, — один из тех скромных памятников безвестной судьбы, которыми покрыта теперь Европа от края до края.
