Случай на Прорве - [25]

— Ошиблись вы, значит, тогда?

— От ошибок такого порядка в нашем деле никто не застрахован, лишь бы они слишком далеко не заходили, тогда худо. А впрочем, — Шустов немного помедлил, — я и тогда хотел потщательнее проверить свою версию, но бывший заместитель начальника райотдела Вальков запретил. Опознали ведь ее, и кончен разговор. А я, по правде говоря, и сейчас не совсем убежден, что правильно сделали. Мужа ведь ее тогда так и не нашли.

Вершинин посмотрел ему прямо в глаза:

— Интуиция вас тогда не подвела, Федор Андреевич. Муж-то оказался совсем ни при чем.

— Как так? — брови Шустова удивленно полезли вверх. — Почему ни при чем? Ты-то откуда знаешь?

— Проверил недавно я кое-какие детали по этому делу. К нему не только муж, но и жена никакого отношения не имеет. Жива она и здорова поныне.

— Погоди, погоди, — Шустов не мог скрыть изумления. — Как к тебе дело попало, кто надоумил им заняться?

— Кто надоумил, неважно. Важно другое — преступление осталось по сей день нераскрытым, убийца гуляет и, наверно, про жертву-то свою забыл. Сколько лет прошло.

И Вячеслав в который раз за эти дни со всеми подробностями рассказал, что ему удалось установить.

— Ну и ну, — поразился Шустов. — Вот так открытие. Теперь я обязан в отчете за текущий квартал поставить нераскрытое убийство. И поделом мне. Тоже виноват, — он рассмеялся. — А ты молодец, прирожденный следователь. Ведь как культурно подвел меня к нужному разговору.

— Так уж и прирожденный, — смутился от похвалы Вершинин. — Прирожденных следователей не бывает. Все постигается опытом.

— Нет, дорогой мой, бывают, — Шустов сразу посерьезнел. — Прирожденный, конечно, не в смысле с пеленок, нет. Здесь все — и нюх, и память, и интуиция, и, самое главное, желание работать по-настоящему, отдавать себя до конца. Ну да ладно, все это лирика, — Шустов уселся на краю стола. — Ты, конечно, ко мне не за этим пришел. Вижу, Вячеслав Владимирович, ты рвешься в бой. Но ведь знаешь, наверно, как кое-кто на это посмотрит.

— Знаю, — неожиданно вскипел Вячеслав, — поэтому к вам и пришел. — Все остальные о том убийстве слыхом не слыхивали, а вы за него в ответе, в случившемся доля вашей вины есть, и немалая.

— Прав, прав, — раздумчиво произнес Шустов, поглаживая тяжелый подбородок. — Доля вины моей там немалая. Давай попробуем поработать вместе. Может, и получится, хотя шансов, прямо скажем… — И он развел руками.

Вершинин сидел и радовался, радовался не подавая вида. Такой легкой победы он никак не ждал. Приготовился убеждать, доказывать, требовать, наконец, а Федор Андреевич взял да и согласился без всяких возражений, хотя прекрасно предвидит трудности. Их немало, одна только постановка на учет невесть откуда свалившегося нераскрытого убийства не всем придется по нраву.

— Максимов правильно тебе рассказал, — негромкий голос Шустова прервал его мысли. — У меня была неплохая версия. Жили тогда у нас в селе двое ребят — Федька Купряшин и Митька Корочкин. Лет по двадцать им было. Беспокоили они нас давно. Оба отбывали срок за кражи и грабежи. Как малолетним им поначалу дали немного. После освобождения вроде бы притихли, но я нутром чувствовал — не могут они сидеть спокойно. Не тот характер. В городе они частенько пропадали, возвращались под «мухой». На селе, случалось, драку устроят, но не больше. Мелочь вокруг них так и крутилась — подражали. Народ их побаивался, Купряшину-то и кличку дали характерную — Беда. Заподозрил я их в убийстве. Вот и решили мы посмотреть повнимательней за ними. Из города оперативник с женой приехал под видом отдыхающего, поселился на квартире по соседству, в контакт с Бедой вошел, но потом нам приказали эту версию больше не разрабатывать. Опознали тогда убитую. Правда, оперативника не сняли, в управлении хотели выйти на связи Беды в городе. Подозревали, что связан он был не просто с шушерой, а с кем-то из «законников» — «вором в законе». Как помнится, дела у оперативника, фамилия его Сафронов, шли неплохо. Беда ему вроде доверять даже стал, но потом, по-видимому, раскусил, и вся наша комбинация лопнула. Мне и по сей день непонятно, как он споткнулся, где наследил. Получалось у него.

— С этим Сафроновым встретиться бы неплохо, он наверняка может рассказать кое-что интересное, — вопросительно посмотрел Вершинин на Шустова.

— Он сейчас в МУРе работает, лет пять назад от нас в Москву перевелся. Можно пока отчет его в архиве поискать.

— А неизвестно вам, куда делся Купряшин и этот другой, как его?..

— У другого кличка Ляпа была, фамилия Корочкин. Нет их сейчас здесь. После того случая года через два, наверно, оба попались и с тех пор как в воду канули. Или срок отбывают, или просто не показываются здесь.

— Может, попробуем и сейчас начать с этой версии?

— Знаешь, Вячеслав Владимирович, — поморщился Шустов, — мы ведь совершим ту же ошибку, что и десять лет назад.

— Почему же? — удивился Вершинин.

— Тогда тоже взяли за основу одну версию и работали практически только по ней. И сейчас мы с тобой имеем одну версию, а уже говорим о тех двух как об убийцах. Не рано ли?

— Видите ли, Федор Андреевич, — Вячеслав тщательно размял отсыревшую сигарету и с трудом затянулся, — времени прошло много, и версия с Бедой самая реальная, по ней можно начинать работать сегодня же, материал есть. Другие у нас появятся, когда выясним, кто погибшая. Нам поможет областная прокуратура, а может, и управление внутренних дел. С управлением, я думаю, вам лучше договориться. А мы займемся вплотную Бедой и Ляпой…