— Я знаю. Глупо было с моей стороны ревновать. Конечно, ходи с ней куда хочешь, раз это доставляет тебе удовольствие.
О таких словах мистер Пакингтон мог только мечтать. Но, как ни странно, услышав их, он не испытал ни малейшего удовлетворения. Совсем даже напротив! Что за радость встречаться с девушкой, если твоя жена чуть не сама об этом просит? Это, чёрт возьми, не по правилам! Бесшабашный гуляка, крутой мужик, играющий с огнём, в мгновение ока бесславно сгинул, оставив вместо себя опустошённого — и не только морально — Джорджа Пакингтона. Девица оказалась настоящей чертовкой.
— Мы могли бы выбраться куда-нибудь вместе, если хочешь. А, Мэри? — робко предложил он.
— Не думай обо мне, дорогой. Я совершенно счастлива.
— Но я действительно хочу куда-нибудь с тобой съездить. Мы могли бы отправиться на Ривьеру…
Миссис Пакингтон отстранённо ему улыбнулась. Бедный старый Джордж. Какой он всё-таки хороший. Такой старый, милый, несчастный. И в его жизни совершенно не было того тайного блеска, который возник в её. Она улыбнулась бедняге ещё нежнее.
— Было бы здорово, дорогой, — сказала она.
* * *
Мистер Паркер Пайн совещался с мисс Лемон.
— Накладные расходы? — осведомился он.
— Сто два фунта четырнадцать шиллингов и шесть пенсов, — сообщила мисс Лемон.
В этот момент дверь распахнулась, и появился мрачный как туча Клод Латрэ.
— Доброе утро, Клод, — приветствовал его мистер Паркер Пайн. — Всё прошло хорошо?
— Надо думать.
— Кольцо. Что вы, кстати, там выгравировали?
— Матильда, — мрачно сообщил Клод. — Тысяча восемьсот девяносто девять.
— Превосходно. А текст объявления?
— «Стараюсь. Помню. Клод».
— Запишите пожалуйста, мисс Лемон. В колонку объявлений о пропавших. Третье ноября сроком — дайте подумать… Расходы сто два четырнадцать и шесть. Да, сроком на десять лет. Это оставляет нам чистый доход в девяносто два фунта два шиллинга и четыре пенса. Приемлемо. Вполне приемлемо.
— Послушайте, — взорвался Клод, дождавшись, когда мисс Лемон выйдет. — Мне это не нравится. Это… подло.
— Милый мой!
— Подло, я говорю. Она хорошая… очень хорошая женщина. Меня тошнит от всей этой лжи и слезливого вздора, которым я её кормил, чёрт меня побери!
Мистер Паркер Пайн поправил очки и взглянул на Клода с некоторым интересом. Научным интересом, если быть точным.
— Бог ты мой, — сухо сказал он. — Что-то не припомню подобных проблесков совестливости на протяжении вашей — кхм! — скажем, славной карьеры. Вспомнить хотя бы ваши беспримерные по своей наглости подвиги на Ривьере или ужасно бессердечное обращение с миссис Хэтти Уэст, женой калифорнийского огуречного короля, когда вы так явно обнаружили свои корыстные интересы.
— Я становлюсь другим, — пробормотал Клод. — Это… нехорошо, вся эта игра…
Теперь мистер Паркер Пайн говорил с Клодом как мастер, наставляющий любимого ученика:
— Милый мой Клод, считайте, что вы совершили акт милосердия. Вы дали несчастной женщине то, в чем она нуждалась: роман. Женщине не нужна страсть, рано или поздно она разлетится вдребезги и оставит лишь боль. Роман же она всегда сможет сохранить в своём сердце и греться им долгие годы. Я знаю людей, мой мальчик. Говорю вам: подобного эпизода ей хватит на долгие годы.
Он кашлянул.
— Так что мы полностью выполнили свои обязательства перед миссис Пакингтон.
— Всё равно, — пробормотал Клод, — мне это не нравится.
И ушёл. Мистер Паркер Пайн достал из стола чистую папку и написал на обложке:
«Спонтанные проблески совести у закоренелого жиголо. Примечание: взять под наблюдение».
