Сложная ситуация - [4]

— А я знаю, что недавно вы выступали с лекцией о Левитане, — присаживаясь, сказала Татьяна, словно продолжая давно начатый разговор. — Правда?

— Правда, — признался Сергей, сразу же сбитый с толку ее поразительной осведомленностью. — Откуда вы знаете?

— Знаю, — загадочно улыбнулась девушка. — А как идут ваши дела на инспекторском смотре?

— Пока никак, еще не стреляли.

Он хотел спросить, откуда ей известно, что у них проходит смотр, но Татьяна уже переменила тему разговора, поинтересовавшись, нравится ли ему Ди-ковский. Сергей захлопнул книгу и ответил, что успел прочитать лишь несколько строк.

— Непременно прочтите все! Слышите? — потребовала она. — Вы любите романтику?

— Не знаю, что вы имеете в виду.

— Ну, как бы вам сказать? Чтобы человек был как у Джека Лондона. Смелый, сильный, ловкий, чтобы в поединке с врагом надеялся только на свои кулаки, что ли... Вот как в старину, — нашла сравнение она, — сходились два войска, а перед битвой...

— Да, да, понимаю, — перебил ее Сергей. — Я тоже много думал об этом, о таких людях. Но я ведь другой. Я не сильный, не ловкий и плохо стреляю, — внезапно признался он.

Татьяна посмотрела на него с интересом и участием, но ничего не сказала.

— Хотите, я напишу с вас портрет? — внезапно предложил Сергей.

Татьяна испуганно замахала руками:

— Что вы, что вы! Я не люблю даже фотографии роваться.

Какая она все-таки странная! Странная и хорошая. Ему очень хотелось побыть с ней, но увольнительная... Он украдкой посмотрел на часы.

— Увольнительная кончается? — догадалась Татьяна.

— Да. — Сергей подумал немного и спросил: — У вас дома есть телефон?

— Да, то есть...

— Скажите мне ваш номер, я позвоню вам, — он проговорил это быстро, единым духом, чтобы не растерять смелость.

— Нет, нет, мне нельзя звонить, — всполошилась девушка.

— Ну хорошо, тогда дайте мне адрес, я напишу.

Татьяна кивнула. Свой адрес она написала маленьким карандашиком на странице записной книжки, которую вынула из своей огромной сумки. Татьяна писала, а Сергей смотрел на ее тонкие с маникюром пальцы, чуть загнутые ресницы, пышные волосы и думал: «Откуда это у нее? Джек Лондон — и кокетство фифы».

Адрес был кратким: ул. Суворова, д. 15, Татьяне.

— Какую же фамилию мне написать на конверте?

— А никакую. Просто Татьяне.

И это было тоже странным. «Замечайте и подозревайте, — мелькнули в голове слова Дубаха. — Вопросительный знак — великое дело». А что, если... Нет, не может быть, чепуха!»

В отряде Легкобитова ожидало то, что было вчера, позавчера и каждый день. Чертежная доска, пузырек с тушью, перо, краски. Работа у него была секретная. Он чертил карты и схемы участков, различные таблицы, наглядные пособия по службе нарядов. Это были святые святых границы. Он знал такое, чего не знали многие. Каждый день он вычерчивал на бумаге следы чужих подвигов, а сам отсиживался за толстыми стенами. Люди мерзли и мокли в нарядах, распутывали чертовски хитрые уловки врага, а он корпел над бумагой, орудуя чертежным пером. Об этом ли мечтал он?

Сергей мысленно ставил себя на место тех, кому завидовал, и спр'ашивал: а как бы он поступил, что сделал? Но все это было только в мечтах. Он с интересом прислушивался к разным пограничным историям, которые рассказывались в казарме, но сам не мог ничего рассказать о себе и, наверное, потому старался держаться в сторонке.

Теперь его занимали мысли о Татьяне. Мысли были путаные, противоречивые. С одной стороны, она нравилась ему, с другой — настораживала своими непонятными поступками и вопросами. Кто же она в конце концов? И не следует ли им выяснить свои отношения? Сергей уже хотел написать ей письмо, но решил, что лучше всего это сделать при встрече. Может быть, скоро удастся сходить в город.

Через три дня в отряд приехал полковник в отставке Гусев. Он провел беседу о традициях. Это был увлекательный рассказ человека, жизни которого хватило бы не на одну книгу. Он громил басмачей, вылавливал браконьеров и контрабандистов, участвовал в боях на Хасане и Халхин-Голе, встретил первый день войны в Прибалтике и выдержал всю ленинградскую блокаду, потом охранял границу в Заполярье и закончил службу здесь, в этом округе. Он был рядовым бойцом, отделенным командиром, старшиной эскадрона, начальником заставы, комендантом, начальником отряда и, наконец, ответственным работником штаба .округа. На его кителе пестрели четыре ряда орденских планок. Но больше всего о прожитой жизни и характере этого человека говорило его лицо, необыкновенно мужественное и суровое. И оно сначала насторожило Сергея. Не будет ли беседы сухой и неинтересной? Но, к счастью, ничего подобного не случилось.

— Главное, ребята, чтобы вы ни на минуту не теряли в себе чувство границы. А чувство границы — это, как бы вам сказать? — Гусев на секунду задумался. — Это любовь к Родине, умноженная на ответственность за ее покой. У нас в стране двести восемь миллионов жителей, и за каждого из них вы как бы в ответе. За каждого! И где бы вы ни были — на службе ли, в отпуску ли, — везде чувствуйте себя так, будто никто, кроме тебя одного, не сможет уберечь страну от беды. Вот был у нас один случай...