Слой 3 - [20]

За услуги же интимного характера он платил наличными.

С последним было связано одно из самых удивительных открытий, сделанных Кротовым в начальные дни его жизни на Севере: он и предположить не мог – при видимом избытке мужиков, – как много здесь свободных женщин, притом довольно молодых.

В номере Кротов забрался в душ (еще одно открытие, но менее приятное: если в Тюмени частенько отключали горячую воду, то здесь почему-то холодную, и главным делом было не свариться), потом побрился, надел свежее белье и новую рубашку и спустился вниз, к ресторану.

В сумеречном холле к нему устремилась массивная фигура с толстой папкой под мышкой, и Кротов узнал в ней директора местной коммерческой фирмы Моржухина – рыхлого и скользкого пройдоху, разжиревшего на городских контрактах.

– Сергей Витальевич! – горячим шепотом забормотал Моржухин, конспиративно озираясь. – Ты извини, но мне Вайнберг сказал... В общем, надо перемолвиться, Виталич, край-конец...

– Ну ты наглец, – сказал Кротов, не замедляя шаг. Моржухин пристроился следом, и когда Кротов толкнул рукой пружинную дверь ресторана и вошел, и дверь поехала назад, он услышал за спиной тупой удар и нечто вроде стона. «Не отвяжется, – подумал Кротов. –Вот уж точно: край-конец...».

Он уселся за привычный столик у колонны и поискал глазами официантку. Моржухин, побегав кругами, тоже присел к столу, и не напротив, а рядом, как свой человек, да еще папку свою замызганную положил на крахмальную скатерть, и Кротов решил, что будет «мочить» Моржухина по полной программе.

– Край-конец, Виталич, – выдохнул Моржухин. – Ты что с нами делаешь, родной? Ты зачем нас убиваешь? Молчу, молчу! – добавил он, завидев приближающуюся официантку.

Кротов заказал блины с икрой и кофейник. Официантка кольнула взглядом Моржухина, но Кротов мотнул головой, и девица кокетливо упорхнула на белых крылышках школьного фартучка. С униформой для официанток поработал кто-то понимающий: Кротов уже платил этой девице наличными, и не только ей одной. Кротов знал, что говорили о нем в гостинице: не жадный, не грубый, без излишеств и с юмором – просто надо мужику, как без этого.

– Давай поговорим как деловые люди.

– Убери это, – сказал Кротов, указывая подбородком. – Не толстоват кошелек?

– Какой кошелек, Виталии! – Моржухин положил папку на колени. – Сам же знаешь: едва концы с концами сводим.

– Зажирели у вас концы, вот и не сводятся.

Ну, не скажи, не скажи... Все ведь было нормально, пока ты не наехал, родной. Ну зачем же ты немцев нервируешь? Ладно, с нами разборку устроил – это еще понять можно. Новая власть, надо себя показать, огород застолбить... Кто же против? Все будет, как скажешь. Но немцев-то, немцев зачем? Ты же знаешь капиталистов этих треханых, как они целочку из себя строить привыкли. Вот ты, Виталич, полез с запросами, и они сразу в стоечку: подтвердите, герр Моржухин, ваши полномочия! Крайконец, Виталич, новое письмо им требуется, а до той поры никаких поставок. Горим ведь, родной, синим пламенем. Подпиши ты письмо, зачем Слесаренко сюда впутывать. Ты же деловой, ты же все понимаешь. Говори: цена вопроса такая-то. Кто же против, родной, только курочку резать не надо, не надо...

– А мы еще посмотрим, – сказал Кротов задумчиво, есть ли смысл с тобой дальше работать, Моржухин. Обнаглел ты вконец, дальше некуда.

– Обижаешь, начальник, – коммерсант потер щеки запястьем. – Мы люди маленькие. Как нам сказали, так мы и работали. Теперь ты нам скажи – мы так работать и будем. Ну, найдешь ты другую контору – ничего ж не изменится. – Моржухин наклонился над столом и сказал даже весело: – Ты же знаешь – мы все одинаковые.

– Только аппетиты разные.

– Так во время еды же приходит! – совсем уже радостно воскликнул Моржухин. – А ты нас одерни, ты нас кулаком да по харе. Но зачем же совсем убивать?.. Или своих поставить хочешь? Понимаю, но не советую. Зачем тебе светиться, Виталич? Ты ведь уедешь, а хвостик потянется. Есть же схема наработанная, есть люди проверенные, с немцами чин-чинарем... Не пойму я тебя, родной, ну никак не пойму... Молчу, молчу!

Подали блины на прогретой тарелке, белый кофейник и чашку со сливками. Кротов проводил глазами официантку.

– Много лишнего говоришь ты, Моржухин.

– Так молчу же, молчу!

– Кого на выборах поддерживать будешь?

– Кого скажете.

– Ой, не финти. Я же вижу: вокруг Соляника танцуешь.

– Ты не прав, Виталич. Соляник в мэры не полезет. Его вполне устраивает должность председателя городской Думы.

– Так почему он об этом открыто не скажет?

– Это как?

– Выступит по телевидению: так, мол, и так, поддерживаю кандидатуру Слесаренко, призываю отдать голоса и так далее.

– Это мне намек? – спросил Моржухин, вертя головой по-собачьи. – Тут, понимаешь, Виталич, сложности есть. Ба-альшие сложности.

– Сын, – сказал Кротов.

– Так точно! – Моржухин козырнул левой ладонью. – Соляник с Воронцовым семьями дружили. В смысле дружат до сих пор. Он против сына в открытую не пойдет. И ты его на это не ломай, Виталич, побереги человека – еще пригодится. Такие дела, родной мой, край-конец... Ты уедешь – нам здесь жить. Да ты кушай, родной, не стесняйся...