Слово о времени и о себе - [2]

В другой раз пришлось два километра в стылый декабрьский день бежать в сырой одежде, которая перед домом заколенела, зазвенела, как кольчуга. А произошло в тот день вот что. Я уже учился в десятом классе, шёл со станции Хворостянка и через двадцать минут был бы дома, да пришлось изменить маршрут – со стороны нашей речушки Лукавки, что петляла по глубокому оврагу, вдруг раздались крики о помощи. Подбежал к берегу и поразился – на самой середине круглого озера, держась красными, похожими на гусиные лапки ручонками за окоём льда, барахтались двое парнишек. После декабрьской оттепели, когда лёд растаял у берегов и сохранился только на середине, несколько дней никто не катался на коньках. Потом под лёгким морозцем схватился ледок и у берега, и мелкота обрадованно примчалась на озеро. Особым шиком у них было проскочить по трещащему ледку к середине. Но, видимо, в пылу азарта не заметили они, как под люлькой осел лёд, а потом и провалился…

Времени на размышления не было, и пришлось прыгать в ледяную воду. Ребятишек я благополучно подтащил к берегу, но и сам вымок до нитки и оставшийся путь до дома бежал, чтобы стужа не свела тело. Дома мать растёрла меня керосином, уложила на горячую печку. И странное дело, даже элементарным гриппом я не заболел. Лишнее доказательство крестьянской находчивости!

Вообще, сколько живу, не перестаю удивляться крестьянскому люду. Сколько в нём мудрости, смекалки, трудолюбия и открытости! После войны люди жили трудно, но даже для случайного прохожего не жалелось куска хлеба и кружки молока, а на помощь шли не за «магарыч», как ныне, а бескорыстно и с усердием, и этому же учили своих детей. Лет с двенадцати я стал «заглавным» мужиком в доме – косил сено на лугах вместе со взрослыми, пахал огород, рыл торф в пойме реки, ставил скирды, а всему этому учили меня мужики-фронтовики. Причём, наставляли спокойно и терпеливо, наверное, отчётливо понимая, что на них жизнь не кончается, должна прийти смена, те, кто будут на этой земле и сеятелями и хранителями!

После средней школы, которую окончил в 1958 году, мать сказала мне по-крестьянски честно и прямо: «Понимаешь, сынок, учить тебя дальше не на что, денег у нас нет, после свадьбы сестры осталась одна корова. Продадим – и вообще стол будет голым. Так что сам определяйся, что делать».

И подался я в трактористы, благо были у меня права – получил в школе. И снова пришли на помощь добрые наставники – муж старшей сестры Михаил Соломонов, его друзья-трактористы Михаил Быков, Александр Фёдорович Бессонов (к сожалению, все уже покойные), и была добрая наука: как управлять не только трактором, но и разбираться в жизни, сеять хлеб и пахать землю, трудиться честно и не халтурить. Уже потом, когда стало модным охаивать «партократов» (а я в 1991 году был избран первым секретарём Липецкого обкома КПСС – главным «партократом» области), вспоминал я ту добрую науку моих учителей-трактористов. С грустной иронией слушал захлёбывающихся от радости «демократов», которые обвиняли нашего брата в узурпировании власти, как будто она к нам по наследству перешла. И не понять им было, что многие коммунисты той поры своё право на власть приобрели не «по блату», не через «волосатую руку» и несметные деньги, как ныне, а за счёт трудолюбия и честности, и прежде всего за счёт постоянной учёбы. (Могу сказать, что своё последнее высшее образование я получил в 48 лет, когда были у меня уже два внука).

Но механизаторская моя «карьера» закончилась быстро – в конце лета пригласили меня работать в районную газету в Хворостянке. Пригласили не случайно – ещё в девятом классе начал я «баловаться» стихами, некоторые из них были опубликованы. И опять попались мудрые учителя: редактор Пётр Фёдорович Галушкин, поэт Адольф Беляев, автор многих поэтических сборников и поэмы «Крылья», опубликованной в журнале «Нева». (К сожалению, Адольф Иванович рано ушёл из жизни и его поэтический талант, наверное, не раскрылся во всю мощь). И они мне сказали прямо: «Вот что, парень, стихи – это хорошо, но знаешь ли ты жизнь? Ты попробуй писать не о цветочках, а о людях, о том, что их волнует, радует или огорчает».

Так у газеты появился новый внештатный корреспондент, который на велосипеде и пешком колесил после школы по району, искал интересных людей и интересные факты, а потом пытался всё это изложить на бумаге. Были и очерки, и фельетоны, было даже несколько басен, но не в том дело. Главное, что я усвоил за два года – лёгкого хлеба не бывает, особенно в журналистике. И прав В. Маяковский, утверждавший, что «изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды». А особенно в районке, где штатный аппарат маленький, а газета, как ненасытная утроба, готова проглотить всё.

Так что, когда меня пригласили, я уже представлял, какую ношу на себя взваливаю. Самое тяжёлое было – это путешествия по району. Транспорта никакого, кроме одного велосипеда, так что лучше всего надейся на крепкие ноги. Выходишь на рассвете, засунув в карман горбушку хлеба (в селе тогда можно было купить любую еду, кроме хлеба), и вперёд! Глядишь, к полудню дойдёшь до какого-нибудь дальнего села, а там уж на твоё усмотрение и порядочность: или будешь «допрашивать» счетовода о цифрах, или отправишься в поле, на ферму, к людям. Я предпочитал последнее и даже сегодня об этом не тужу, сколько было встреч, знакомств, открытий, наконец, просто человеческой мудрости и добродетели во всём этом. И если в первый год чаще приходилось ночевать в конторах, на столах, то потом почти в каждом селе появились друзья, которые и ужином угостят, и стопку нальют, если продрог, и, наконец, утром помогут найти попутку до райцентра.