Слово о сыне - [35]

Алеша расспрашивать стал, тот и рассказал, что услышал:

— Сказали, пилотирует майор Гагарин.

— Нет, не мой сын. Мой — старший лейтенант.

— Так имя-отчество тоже совпадают: Юрий Алексеевич.

— Мало ли на свете Гагариных Юриев Алексеевичей? — Поднял Алексей Иванович свой плотницкий ящик и зашагал в Клушино.

Еще час пути оставался. Дошел, а в родном селе, кажется, все на улицу высыпали. Соседка Белова подбежала:

— Дядь Лексей, слыхал? Юрка-то, видать, твой... По радио сейчас говорили.

Он с укором посмотрел на людей:

— Да опомнитесь! Мой-то Юрка старший лейтенант...

Но его перебили, каждый радостно кричал, втолковывал:

— Все, все совпадает! Гагарин, Юрий Алексеевич, родом из Клушина Смоленской области. Он! Наш! Клушинский.

Пробился через толпу председатель колхоза:

— Алексей Иванович! Зайдите в правление. Из горкома партии просили позвонить.

Секретарь горкома сказал, что звонили из Москвы, есть распоряжение всем родным собраться в городке. Горком высылает за ним машину. Алексей Иванович мысленно прикинул обратный путь, представил, как солнце растопило ледок.

— Не пройдет машина,— ответил.

— Трактор отрядим. Ждите,— посоветовал секретарь.

— Ждать я не могу. Пойду навстречу.

— Да подождите же...— настаивал секретарь.

Но и Алексей Иванович упорствует:

— Товарищ секретарь, я наши дороги знаю. Трактор того... тоже не скоро подойдет.

Председатель колхоза выделил Алексею Ивановичу лошадь, сопровождающего, верхами они добрались до реки. Обратная дорога была неузнаваема — весна буйно растапливала лед.

Трактор уже ждал его за переправой, у Ашкова пересел в «газик». Домой он приехал изрядно измученный: шутка ли, в его шестьдесят проделать без отдыха такое путешествие.

В избе толпились знакомые и незнакомые люди. Корреспонденты обступили Алексея Ивановича:

— Расскажите, как рос Юра, каков он?

— Обыкновенный мальчишка,— ответил он на вопрос.— Обыкновенный хороший мальчишка. Хороший сын, добрый отец.

Но журналистам этого было недостаточно, они все выспрашивали, выпытывали.

Поздним вечером секретарь горкома партии остановил всех спрашивающих, распорядился прекратить интервью, рассадил родных в машины и отправил в городок.

Послушала-послушала я Алексея Ивановича и укорила:

— Твой характер, Алеша, тебя наказал. Подумать даже не решаешься, что дети наши что-то особенное совершить могут. От Трубина мог повернуть назад. А ты... «Не мой сын, не мой сын. Совпадение!» Вот и месил попусту грязь.

Алеша посмотрел на меня. Глаза у него были усталые.

— Лучше, что ли, было бы, если бы не наш Юрка полетел, а я уже козырем ходил: я — Гагарин, я — Гагарин! Сама, Нюра, не такая, а меня укоряешь. Что по грязи шагал — трудность вовсе небольшая. Нам с тобой и не такое пришлось вынести. А начнем сейчас выставлять — с кого Юрке пример брать? Его и так со всех сторон расхваливают, голову закружить могут.

Что ж, Алексей Иванович был прав.

Следующий день прошел в хлопотах. Утром нам принесли пригласительные билеты на торжественный вечер в Кремле 14 апреля. Алексею Ивановичу вручили конверт с надписью: «Гагарину А. И. с супругой». Он на меня поглядел и головой покачал:

— Супруга! — слово ему показалось торжественным.— Вы в чем же в Кремль идти собираетесь, супруга?

Я обомлела. Стала прикидывать, успею ли до Гжатска и обратно обернуться. Но распорядитель встречи понял, предупредил:

— Предусмотрели. Начальством выделены деньги на экипировку. Скажите размеры, перечислите, что нужно.

Мы запротестовали, но он очень твердо отрубил:

— День предстоит волнительный. Берегите силы.— И добавил очень мягко, улыбнувшись мило, по-сыновнему: — Неужели думаете, не хватит средств, чтобы вы достойно смогли сына встретить? Так, чтобы никто из посторонних страну нашу в жадности не упрекнул?

Согласиться было нелегко. Ни разу не пользовались мы тем, что нами не заработано. Но выхода не было: времени было в обрез. День 14 апреля был расписан по минутам.

Еще до отъезда из городка нам принесли газеты с Указами Президиума Верховного Совета СССР.

Когда я оставалась одна, то брала в руки газету:

«За осуществление первого в мире космического полета на корабле-спутнике «Восток» присвоить звание «Летник-космонавт СССР» гражданину Советского Союза летчику майору Гагарину Юрию Алексеевичу».

И тут же:

«За героический подвиг — первый полет в космос, прославивший нашу социалистическую Родину, за проявленные мужество, отвагу, бесстрашие и беззаветное служение советскому народу, делу коммунизма, делу прогресса всего человечества присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» первому в мире летчику-космонавту майору Гагарину Юрию Алексеевичу и установить бронзовый бюст Героя в городе Москве».

Неужели это о нашем с Алешей сыне написаны эти высокие слова?! Неужели имя нашего сына известно всем советским людям?! Неужели это он Герой Советского Союза?!

Он — тот самый мальчик, который шевельнулся у меня под сердцем в начале тридцать четвертого, тот самый, который далеким мартовским днем в половине шестого дня впервые подал голос «у-а», тот, который спустя неделю лежал у меня на руках — крохотным теплым и беззащитным кулечком — всю долгую дорогу, пока вез нас Алеша из Гжатска в Клушино. Картины, впечатления, воспоминания сменяли друг друга. Да, тот! Но поверить было непросто.