Слово о сыне - [18]
Немало Юра рассказывал о своих одноклассниках. Уже окончилась война, но рубцы ее навечно остались во многих советских семьях. Вот и в рассказах Юры часто звучало: «У такого-то отца убили», «У такой-то брат не вернулся с фронта», «Тот — сирота», «У Паши Дешина старшего брата расстреляли». Обычно этим Юра объяснял неуспеваемость того или другого одноклассника. Он нередко говорил:
— Пойду пораньше, задачку надо объяснить.
Бориске предлагал:
— Давай помогу!
Но мой младший не очень-то хотел заниматься. Готов был любую работу по дому сделать, только бы за уроки не садиться.
В те годы школьники сдавали экзамены после четвертого класса. Юра получил за годовые контрольные по арифметике и диктанту «отлично», перевели его в пятый класс с похвальной грамотой.
Заведовала базовой школой Елена Федоровна Лунова из соседнего с Клушином села Воробьева. Когда она жила в деревне, мы дружились, вместе хозяйственные дела решали, книжки одни читали, впечатлениями обменивались. Вручила она мне Юрину грамоту и говорит: «Нюра, сын в тебя пошел, читать любит, памятливый».
Базовая была четырехлеткой. В пятый класс Юра стал ходить в другую школу — дальше по Советской улице. Сейчас в этом двухэтажном здании жилой дом. Он и до войны, по-моему, был жилым. В школу был превращен в силу необходимости: ведь в Гжатске после фашистского нашествия оставшихся пригодными зданий было наперечет. В первую очередь Советская власть подумала о детях, о здоровье людей. Уцелевшие дома, требовавшие небольшого ремонта, сразу же были отданы под школы. Дворец пионеров, детские сады, ясли, больницы.
Сейчас, восстанавливая в памяти события, хочу, чтобы и читатели мои представили себе те условия, в которых учились и жили ребята военного детства. Классы — бывшие жилые комнаты — были небольшими, парт в них не было, а стояли сколоченные из досок длинные столы и скамьи. Пришла я на первое родительское собрание, еле протиснулась за стол, думаю, как же ребята к доске выходят отвечать? Скамьи и столы стоят почти вплотную к стенам, Юра на мое недоумение рассмеялся, объяснил:
— А мы под столом пролезаем!
Отапливались классы недостаточно — дров и для детских садов не хватало. Вот и сидели школьники зимой в пальто. Чтобы писать, приходилось им пузырьки с чернилами отогревать на груди.
Но они не унывали. Ребята, пережившие оккупацию, познавшие издевательства врагов, рады были малейшей возможности учиться. Надо сказать, что и мы, взрослые, не считали все мною перечисленное трудностями или какими-то особенными сложностями. Так жили все советские люди. Преодолевая разруху, восстанавливали заводы и фабрики, строили школы, МТС, деревни, больницы и собственное жилье.
Тогда ребята на такие условия даже внимания особого не обращали, не обсуждали их. Как не считаем ы чем-то из ряда вон выходящим январские морозы, февральские метели, ветреные вечера или иссушающий летний зной. Они есть. Они — условия нашей жизни.
Интересы Юры, Бориски, их товарищей были в другом.
Вот Юра сообщил, что его и других ребят приняли в пионеры, потом товарищи выбрали его председателем совета отряда. Каждый вечер он наглаживал свой пионерский галстук, чтобы утром завязать его аккуратно, выправив узел, расправив концы. Сейчас мне думается, что в эту операцию он вкладывал особый смысл. А может быть, так оно и было?!. Ребенок, пережив оккупацию и повзрослев, особенно трепетно ценил все завоевания Советской власти, гордился ими, считал себя приобщенным к борьбе за свободу и независимость Отчизны.
У меня такое впечатление, что Юра старался охватить все. Участвовал он и в художественной самодеятельности. В школе они задумали сделать театр теней — сколько же рассказов было о спектакле «Сказка о попе и его работнике Балде»! Ребята сами вырезали из картона фигурки действующих лиц, прикрепили их к лучинкам, учились водить за натянутым полотном. Юра исполнял роль Балды, слова учил по вечерам, здорово изображал этого умного работника. Его друг Лева Толкалин был главным осветителем. Юра рассказывал, как тот умело использовал большой трофейный карбидный фонарь. Декорации, афиши ребята тоже рисовали сами. Конечно, они были не такие красивые, как рисунки настоящих художников, но детишкам они были дороже и очень нравились. В день после спектакля Юра так подробно рассказывал дома о состоявшемся представлении, о реакции публики, так выразительно изобразил действующих лиц в спектакле, что мы все будто побывали в этом театре. Интересный был вечер, радовались все — и я, и Алексей Иванович, и Бориска, и Зоя, и ее муж Дима.
Увлекались они с Левой и фотографией. Лева где-то нашел старенький фотоаппаратик, напоминающий нынешний «Любитель». Целыми вечерами они его разбирали, чистили, что-то вытачивали, заменяли какие-то детали. Но фотоаппарат все никак не поддавался. Потом заработал. Ребята задумали приладить приспособление, чтобы он «щелкал» через несколько секунд и можно было бы амому фотографу запечатлеться на снимке. Задуманное удалось. Ребятишки сфотографировали свои семьи, потом побежали в школу, там рассказали о своем успехе классной руководительнице Ольге Степановне Раевской и даже сфотографировались вместе с ней. Потом для стенгазеты запечатлели своих товарищей на занятиях в классе и на уборке моркови. Стенгазета привлекла внимание всей школы. Юра и Лева были горды тем, что смогли выпустить интересный номер газеты. С фотоаппаратом не расставались. Именно этим нехитрым аппаратом сделаны почти все детские снимки Юры в Гжатске. Казалось, Юре везде хотелось поспеть. Объявили, что во Дворце пионеров создается духовой оркестр. Он туда записался. Да так упорно стал заниматься, что отец раз не выдержал:
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.