Слово о полку Игореве — подделка тысячелетия - [126]
Приводя этот пример столь тактичного обращения уже маститого ученого-филолога с поэтическим народным творчеством, известный филолог Е. В. Матвеева пишет: «Надо было иметь чувство народной гордости, чтобы в обстановке постоянной травли, издевательств и насмешек указать на высокое значение «подлой» поэзии, родной народной песни и назвать ее образцом поэтического стиха. Это мог сделать только большой патриот своего отечества.
В тексте «Слова» имеется весьма объемный фрагмент, содержательная часть которого не имеет никакого отношения к Повести. Это нами уже ранее упоминаемый фрагмент о Всеславе Полоцком. В настоящем контексте нашего сочинения он интересен с совершенно необычной стороны, о чем за 200 лет изучения Памятника ни один из многочисленной когорты исследователей ни разу даже не упомянул. Ниже приведен этот фрагмент полностью:
Нетрудно заметить, что в тексте начисто отсутствуют энклитики, в то время как в предыдущей и последующей строфах – их целая россыпь: по три энклитики в девятистрочных строфах. Что бы это значило? Выскажем версию, что данный фрагмент о Всеславе Полоцком внесен в текст «Слова» в процессе его «затемнения», то есть графом А. Н. Мусиным-Пушкиным, совершенно не владеющими техникой энклитик. Понятно, что и текст самого фрагмента откуда-то ими заимствован, возможно, даже из другого сочинения В. К. Тредиаковского, протограф которого был уничтожен («сгорел» в Московском пожаре 1812 года)
Тредиаковский не раз в своих сочинениях указывает на открытые им правила стихосложения и подчеркивает свое первенство в этом деле. Так, например, в статье «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» он говорит: «… видя, что наши стихи все прозаичны и на стихи не походят: того ради неусыпным моим прилежанием и всегдашним о том рассуждением старался я всячески, чтобы нашим стихам недаром называться стихами, да уже и льщу себя, что я нашел в них силу. Итак, – продолжает он, – дерзаю надеяться, что благороднейшая, преславнейшая, величайшая и цветущая Россия удостоит меня за прежние мои[466] прощения в тот образ, что и первой я, как мне кажется, привел в порядок наши стихи, да и первой же обещаюсь переправить… все мои стихи»[467],[468].
Некоторые исследователи предполагают, как указывает С. М. Бонди, что Тредиаковский только узаконил тот процесс, который и без того совершался или даже уже совершился в русском стихе. Такое предположение С. М. Бонди считает неправильным. По его мнению, здесь была не постепенная эволюция, закончившаяся ко времени Тредиаковского, который фиксировал ее результаты, а подлинное открытие Тредиаковского, оказавшее громадное влияние на всю дальнейшую историю русского стиха[469].
Значительное место в поэтическом творчестве Тредиаковского занимает церковно-славянская тематика (написание целой серии псалмов, упоминаемый выше перевод библейской Псалтири на современный церковно-славянский язык), что не могло не отразиться на лексике и фразеологии «Слова о полку Игореве», хотя прямых упоминаний Господа, Христа, Богородицы в его тексте не встречается. Как уже упоминалось ранее, на это противоречие впервые обратил внимание В. Н. Перетц, который писал: «Теперь для меня ясно, что кроме библейской лексики, кроме отдельных случайных художественных образов, кроме отражения библейских воззрений, верований, в «Слове» нашли себе место и другие библейские мотивы, которые по своему содержанию были в том или ином отношении близки творчеству автора «Слова». Ряд словесных формул, употребленных в «Слове» наподобие библейских … не оставляют места сомнению в том, что автор «Слова» творил в пределах стиля, данного определенной литературной традицией, притом традицией, коренящейся в библейской письменности[470]. Перетц замечает, что целый ряд образов «Слова», возводимых многими исследователями к народно-поэтическим корням, «находят себе объяснение в древнем переводе библейских книг, то есть имеют книжное происхождение»[471]. Приведем несколько таких совпадений текстов «Слова» и Псалтири, переведенной В. К. Тредиаковским, а также из Библии:
«истягну умь крѣпостiю своею» – «истяжи мя и разумеи пути моя»
Новая работа историка и политолога Александра Костина – попытка развеять мифы, сложившиеся вокруг болезни, дуэли и смерти Пушкина.Какой недуг преследовал русского гения в течение, без малого, двадцати лет, и верно ли угадал симптомы болезни Паркинсона неопушкинист Александр Лацис? Действительно ли, что поэт написал сам на себя пасквиль, тот самый «диплом рогоносца», и, главное, какую цель мог при этом преследовать? Какие тайны семейной жизни четы Пушкиных хранили и продолжают хранить их потомки? Почему в деле военно-следственного суда фактически нет даже упоминания о том, из какого оружия был смертельно ранен Пушкин и не фигурирует описание пули, якобы выпущенной из пистолета Дантеса?.
Аксаков К. С. — русский публицист, поэт, литературный критик, историк и лингвист, глава русских славянофилов и идеолог славянофильства; старший сын Сергея Тимофеевича Аксакова и жены его Ольги Семеновны Заплатиной, дочери суворовского генерала и пленной турчанки Игель-Сюмь. Аксаков отстаивал самобытность русского быта, доказывая что все сферы Российской жизни пострадали от иноземного влияния, и должны от него освободиться. Он заявлял, что для России возможна лишь одна форма правления — православная монархия.
Классическое произведение Корнелиуса Райана, одного из самых лучших военных репортеров прошедшего столетия, рассказывает об операции «Оверлорд» – высадке союзных войск в Нормандии. Эта операция навсегда вошла в историю как день «D». Командующий мощнейшей группировкой на Западном фронте фельдмаршал Роммель потерпел сокрушительное поражение. Враждующие стороны несли огромные потери, и до сих пор трудно назвать точные цифры. Вы увидите события той ночи глазами очевидцев, узнаете, что чувствовали сами участники боев и жители оккупированных территорий.
Авторы этой книги дают возможность увидеть полную картину существования первобытных племен, начиная с эпохи палеолита и заканчивая ранним железным веком. Они знакомят с тем миром, когда на Земле только начинало формироваться человеческое сообщество. Рассказывают о жилищах, орудиях труда и погребениях людей той далекой эпохи. Весь путь, который люди прошли за много тысячелетий, спрессован в увлекательнейшие отчеты археологов, историков, биологов и географов.
Никто в настоящее время не вправе безоговорочно отвергать новые гипотезы и идеи. Часто отказ от каких-либо нетрадиционных открытий оборачивается потерей для науки. Мы знаем, что порой большой вклад в развитие познания вносят люди, не являющиеся специалистами в данной области. Однако для подтверждения различных предположений и гипотез либо отказа от них нужен опыт, эксперимент. Как писал Фрэнсис Бэкон: «Не иного способа а пути к человеческому познанию, кроме эксперимента». До недавнего времени его прежде всего использовали в естественных и технических науках, но теперь эксперимент как научный метод нашёл применение и в проверке гипотез о прошлом человечества.
«Festung» («крепость») — так командование Вермахта называло окруженные Красной Армией города, которые Гитлер приказывал оборонять до последнего солдата. Столица Силезии, город Бреслау был мало похож на крепость, но это не помешало нацистскому руководству провозгласить его в феврале 1945 года «неприступной цитаделью». Восемьдесят дней осажденный гарнизон и бойцы Фольксштурма оказывали отчаянное сопротивление Красной Армии, сковывая действия 13 советских дивизий. Гитлер даже назначил гауляйтера Бреслау Карла Ханке последним рейхсфюрером СС.
Трудности перехода к мирному строительству, сложный комплекс социальных и политических противоречий, которые явились следствием трех лет гражданской войны, усталость трудящихся масс, мелкобуржуазные колебания крестьянства — все это отразилось в событиях кронштадтского мятежа 1921 г. Международная контрреволюция стремилась использовать мятеж для борьбы против Советского государства. Быстрый и решительный разгром мятежников стал возможен благодаря героической энергии партии, самоотверженности и мужеству красных бойцов и командиров.
Книга известного историка и публициста Алексея Кунгурова посвящена разоблачению мифа о существовании неких секретных протоколов, якобы подписанных Молотовым и Риббентропом 23 августа 1939 года одновременно с заключением пакта о ненападении между СССР и Германией.Автор отвечает на вопрос, кто и зачем начал внедрять в массовое сознание этот миф о сговоре с Гитлером, и рассказывает, как современные «историки» и чиновники сфабриковали «оригинал» протоколов, найденный, по официальной версии, в 1992 году в архиве президента России.