Словно распустившийся цветок - [86]

В дальнем конце комнаты откашлялся мистер Тримбл:

– «Песнь песней»[67], быть может?

Пастор жарко покраснел.

Я протянула ему руку:

– Я имела в виду псалмы.

– Разумеется, вы правы. Я, по природе своей, более склонен к меланхолии, и мне приходится напоминать себе, что не все разделяют мои чувства. – Он стал перелистывать Библию, пока не дошел до псалмов. Слова оказались настолько красноречивыми, а дикция его – настолько безупречной, что образы Царствия Небесного подхватили меня, и я провалилась в сон без сновидений.

* * *

Так прошла бо́льшая часть недели. Мистер Тримбл неизменно держался поблизости, хотя и редко показывался на глаза. Мне, во всяком случае. В понедельник я почувствовала себя настолько окрепшей, что села в постели. В тот же день мне нанес визит мистер Стенсбери и заявил, что выгляжу я куда лучше, чем прежде.

– Должно быть, вам скучно сидеть в четырех стенах с помощником вашего батюшки. Не хотите ли прокатиться в моей коляске? – Он метнул взгляд на мистера Тримбла. – Я хотел бы показать вам кое-что.

– Может, я и выгляжу лучше, но голова у меня болит по-прежнему.

– Если позволите, я готов на руках отнести вас в экипаж. А как только вы опуститесь на подушки, то более двигаться вам не придется.

Я услышала, как скрипнул стул, и в поле моего зрения возник мистер Тримбл.

– Не думаю, что это разумно. Мне говорили, что ушибы заживают на удивление долго, и…

– С удовольствием. – Я устала подчиняться мистеру Тримблу и с благодарностью улыбнулась мистеру Стенсбери.

Он подхватил меня на руки.

– Я действительно полагаю, что ей не стоит…

Не слушая его, мистер Стенсбери шагнул к двери.

– У нее есть мантилья? И шляпка?

Мистер Тримбл поспешно выскочил в холл и принес искомое.

– Почему бы вам не позволить мне…

– Не беспокойтесь. – Мистер Стенсбери крепче прижал меня к себе. – Я верну ее вам через час.

Мистер Тримбл поспешил обогнать нас и прыгнул в экипаж.

– Я поеду с ней.

– В этом нет необходимости.

– Я настаиваю.

Когда мы тронулись с места, колесо кареты угодило в яму, и я начала думать, что мистер Тримбл был прав. Голова моя еще не окончательно зажила, да и солнце казалось чересчур ярким для ноября. Но менять решение было слишком поздно. Да и мистер Тримбл с мистером Стенсбери обменивались свирепыми взглядами.

Я ощущала каждую неровность на дороге, и, когда мы достигли Оуэрвич-Холла, мистер Стенсбери направил экипаж мимо своего дома, в сторону… О нет, только не коряжник!

Страдание уступило место отчаянию.

– Вчера я распорядился установить последний пень. – Он подал знак кучеру остановить экипаж, после чего наклонился, распахивая дверцу. – Что скажете?

Я сочла, что картина, представшая перед моими глазами, недостойна тех усилий, которые мне пришлось приложить, дабы попасть сюда.

– У меня… у меня просто нет слов.

– Так я и знал, что это зрелище приободрит вас!

* * *

Когда мы вернулись домой, мне захотелось перевязать голову ленточкой, чтобы она не развалилась на части. Но я не желала признаваться мистеру Тримблу в том, что он оказался прав, а потому ограничилась тем, что попросила его принести чаю. Он ушел на кухню, вернулся с подносом и уселся рядом, пока отец продолжал работать за столом мистера Тримбла.

– Право слово, мисс Уитерсби, от ваших поклонников буквально нет отбоя.

– Это вас беспокоит?

Он встретился со мной взглядом:

– Только в том случае, если это мешает моей работе.

– Подозреваю, один из них вскоре сделает мне предложение и тем самым избавит вас от мучений. – Если уж мне больше ничего не оставалось, то я могла, по крайней мере, постараться ускорить осуществление своего плана. Развернувшись к отцу, я заявила: – У тебя была возможность познакомиться с пастором и мистером Стенсбери. Что ты думаешь по этому поводу?

Он оторвался от микроскопа и прищурился:

– По какому поводу?

– По поводу того, что я почти наверняка нашла себе супруга. Не сомневаюсь, что в самом ближайшем будущем один из них попросит у тебя моей руки. Кому ты готов отдать предпочтение?

Если я надеялась увидеть тревогу в его глазах, меня ждало глубокое разочарование. Я увидела в них смирение.

– Что ж, полагаю, это к лучшему. Замужем ты будешь гораздо счастливее.

– Но разве у тебя нет на этот счет своего мнения?

– Уверен, твой дядя расскажет мне, что он думает об этой парочке. Обычно он всегда так делает.

Головная боль стала настолько острой, что, боюсь, голос мой прозвучал куда резче, нежели мне хотелось.

– Они – не парочка. На самом деле, они совершенно разные и нисколько не похожи друг на друга. Если я выйду замуж за пастора, то у меня не будет ни минуты свободного времени, чтобы приходить сюда и помогать тебе, учитывая, сколько у него детей и прочей работы. А если я стану женой мистера Стенсбери, кто знает, не устанет ли он вдруг от Чешира и не пожелает ли переселиться в Лондон. Или даже куда-нибудь на континент!

Отец резко вскинул голову:

– А я и не подозревал, что он склонен к подобным чудачествам!

Неужели я сказала что-то не то?

– Но даже если он решит остаться здесь, в Оуэрвиче, у меня тоже не будет особых возможностей навещать тебя, ведь мне придется помогать ему с оранжереей. Он планирует расширить ее.