Словенская новелла XX века в переводах Майи Рыжовой - [19]

Но это было еще не все. Существовал обычай вкладывать в подарок и деньги. И здесь получалось как раз наоборот: если мать жадничала из-за кулича, то отец был скуп на деньги.

Матери хотелось воткнуть в кулич крону. В то время у нас была еще Австрия[2].

— Какую там крону! — кричал возмущенно отец. — Чтобы заработать гульден, я должен целый день тесать бревна. Крона — это слишком много. Мы бедняки, нам нельзя так бахвалиться. Богатеи и те не все дарят крону. Я получал зекс, хотя мой крестный был богачом, а я жил в лачуге. Можешь дать два зекса, этого вполне достаточно.

— Ну нет, два зекса слишком мало, — протестовала мать, — нам будет просто стыдно. Не такие уж мы нищие. Нужно порадовать ребенка. Смотри, как радуется наш, когда получает сколько-нибудь денег.

Но дело кончалось тем, что в кулич втыкали два зекса.

Только о яйце не приходилось спорить — красить его или оставить некрашеным.

У нас принято разносить подарки на второй день Пасхи. Все дети этого ждут не дождутся. Подарок для каждого ребенка был воплощением праздника, для бедного же — особенно. В каждом доме, конечно, пекли куличи — побогаче или победнее, но ребенку дареное всегда нравится больше. Вот почему в этот день все ребятишки так искренне веселились.

В понедельник после полудня мать завязала в узел кулич и красивое красное яичко. Из кулича выглядывали два зекса.

— Неси осторожней, не потеряй деньги, — наказывала мне она, отдавая узел.

Я отправился в лачугу под горой. Идти туда нужно было больше часа. Я стыдился нашего бедного подарка.

В лесу у нас было перепутье, откуда в разные стороны расходилось пять дорог. Это место пользовалось среди детей дурной славой. Старики говорили, что здесь пугает людей нечистая сила. Со стесненным сердцем приближался я к перепутью и очень обрадовался, встретив тут мальчика, моего приятеля по школе, который, тоже с подарками шел мне навстречу. Этот паренек тоже как-то очень уж крепко прижимал к себе узел. Но едва мы увидели друг друга, как всем нашим страхам пришел конец.

Мы напустили на себя беспечный вид. При этом я совсем позабыл, что в моем куличе всего лишь два зекса.

— Ты кому несешь? — спросил я мальчика, узелок которого был больше моего.

— Несу к Отто, в ваши края. А ты куда?

— В лачугу под горой.

Затем мы уселись на обочине дороги, поросшей полузасохшим вереском. Поляна, этот перекресток в лесу, была светлой и солнечной. Невдалеке от нас стоял большой деревянный крест, уже немного замшелый.

Парнишка, которого я встретил, рос в зажиточном доме. Он был хорошо одет, а рукава моей рубашки стали мне уже слишком коротки.

Едва мы успели расположиться, как на поляне показалась фигурка маленькой девочки с узлом в руках. Взглянув на нее, я обомлел. Это была дочь моего крестного, она направлялась к нам с подарком для меня. В руках она несла очень большой узел. Увидев нас, девочка смущенно опустила глаза. Затем сделала вид, будто не знает меня, и хотела пройти мимо.

Я не решался заговорить, но мой товарищ остановил ее:

— Иди сюда, посиди с нами. Ты тоже несешь подарок? Вот нас теперь и трое. Разве это не здорово?

— Я иду к вам, — робко сказала девочка и взглянула на меня. Она положила свой узелок возле наших.

— Значит, мы сможем закусить, — сказал сидевший со мной рядом мальчуган и засмеялся, — ведь это твой подарок.

— Нет, нельзя, — ответила девочка и хотела взять свой узел. — Я должна донести подарок целым.

Мне ее решительность и твердость очень понравились. Некоторое время мы сидели молча и грелись на солнце, таком ласковом в эту пору, потом понемногу оживились и стали подсмеиваться друг над другом. У девочки были прекрасные белые зубы, и она смеялась задорнее всех. Сидевший со мной мальчик был немного постарше нас, он начал дурачиться, и девочка в ответ на его шутки все время хохотала, что было мне вовсе не по душе. Я хотел, чтобы она смеялась моим словам, но этого не получалось: я не знал ничего, что могло бы ее так развеселить. Внезапно мальчик предложил:

— Давайте посмотрим подарки.

Его предложение испортило мне настроение; я уже и раньше заметил, что мой узел меньше всех и, значит, я несу самый бедный подарок. Насколько радовал меня сверток, который несла девочка, настолько же я стыдился нашей бедности.

Но девчушка ответила с таким же беспечным любопытством:

— Давайте посмотрим!

Так как они оказались в большинстве и особенно потому, что этого хотела девочка, я не решился воспротивиться.

Сначала девочка развязала свой узелок. Какое там было богатство! Я увидел большой, румяный, хорошо пропеченный кулич, из которого выглядывали черные мягкие изюминки. На куличе красовался большой, сверкающий гульден из чистого серебра. Рядом лежало яйцо, окрашенное так нежно, будто кто-то вдунул в него чудную алую краску.

Да, мой крестный был богатый крестьянин и умел показать себя во время Пасхи. Я заметил, как мой товарищ позеленел от зависти. С гордостью глядел я на этот дивный подарок, совсем позабыв о своем узелке. Девочка радостно смеялась. Потом она снова завязала узелок и стала развязывать сверток моего товарища.

Его подарок тоже оказался щедрым. Правда, кулич был немножко меньше и не так много изюмин выглядывало из теста, но все же он был замечательно белым, пышным и румяным. Из кулича торчала блестящая крона. Яйцо было разрисовано красивыми пестрыми цветами.