Слова, живущие во времени. Статьи и эссе - [4]

Огромный интерес питал Борген к русской литературе, ему были хорошо известны не только имена Достоевского, Толстого и Пушкина, но и Белинского, Гоголя, Некрасова, Тургенева, творчество которых, по мнению писателя, «многое говорит западному читателю и сегодня». С особой теплотой Борген всегда отзывался о Чехове. Он отмечал тонкий лиризм, особый настрой (stemning) его произведений и в то же время всегда подчеркивал реалистическую основу его творчества, называя описанное им «повествованием о социальной несправедливости и человеческом унижении». Борген считал, что Чехову свойствен тот яркий талант рассказчика, которым может обладать только подлинно великий писатель, и в основе которого лежит «бессмертный дар повествования, присущий русским как никому другому, который живет в народе и оттачивается писателем в соответствии со своими задачами…» (с. 174). Осознавая, что тайна писательского обаяния никогда не постижима до конца, Борген все же пытается подробно проследить своим профессиональным писательским оком пружину действия, структуру рассказов Чехова, при этом никогда не упуская из виду читательское восприятие. Наблюдения Боргена столь тонки, убедительны, а где-то, может быть, и неожиданны, что не могут не обогатить наше восприятие Чехова. В повести Горького «Детство» Боргена поразил протест против культа страдания, стремление великого русского писателя, испытавшего «свинцовые мерзости русской жизни», к борьбе за счастье человека. По мнению Боргена, «вероятно, не существует никакой другой русской книги, явившейся более убедительным свидетельством необходимости революции в России». Великим называл Борген Шолохова, а его роман «Поднятая целина» — повествованием о «необыкновенных людях» в восприятии западного читателя, триумфом писателя, художника, сохраняющего верность традициям русской классической литературы. Как о незнаемом волнующем мире говорил Борген о произведениях Бабеля, Булгакова, Пастернака, Паустовского…

Бережно, с чувством уважения, при всей остроте своего ума и ироничности, относился Борген к своим предшественникам и современникам, собратьям по перу. Он в полной мере ценил творчество Юхана Фалькбергета, носителя эпической традиции в норвежской литературе, которого он называл «гениальным» романистом, строившим свои произведения в соответствии со своеобразной «техникой кинематографичности». Многие обращались к его творчеству в годы войны. Его героиня, возчица руды Ан-Магритт, воплощала дух непокоренного народа, идею свободы.

Борген всегда умел по-новому взглянуть на устоявшиеся хрестоматийные явления. Так, например, он говорит устами современного обывателя, из тех, кто на каждом углу твердит, что у него есть машина: «Ох, уж этот барон Хольберг… не совал бы нос в наши сегодняшние дела». Таким образом, творчество этого выдающегося просветителя-классика, оказывается, может вызывать не только привычное почтение и скуку, оно способно задеть и возмутить нашего современника (а способность вызвать живые чувства, реакцию — важнейший критерий для Боргена). Он восхищался творчеством Хемингуэя и его личностью, много писал о нем, выступал по радио, стремясь разоблачить представление, созданное буржуазной прессой. В Хемингуэе Боргена привлекала активная жизненная позиция, страстная любовь к жизни, обостренное восприятие ее, а не «пустозвонство человека, который думал кулаками»[11] и якобы в своем безудержном пессимизме искал смерти. Развенчивает Борген и другой миф — о «папе Хэме», супермене, ведущем шикарный образ жизни. Писатель говорит, что никогда не поверит в образ отца семейства в парадной гостиной. Для него американский писатель — благородная личность, истинный художник, легко ранимый, испытывающий муки творчества, мастер-стилист, «сумевший выявить присущую словам символику, не используя при этом очевидных символов».

В послевоенные годы многие представители европейской интеллигенции зачитывались произведениями Жана Поля Сартра и Альбера Камю, спорили об экзистенциализме. Для художников-экзистенциалистов часто независимо от их собственных гуманистических устремлений важен акт свободного выбора сам по себе, каковы бы ни были его реальные жизненные последствия. Для Боргена же важно чувство ответственности героя за свои поступки, и потому он недвусмысленно заявляет, что бывает «свобода героя и свобода труса», последнюю он не приемлет. Потому он не приемлет и героя Сартра Матье Делярю из «Дорог свободы», который, «подобно садовнику, лелеющему редчайшие растения в парнике с искусственным освещением, старательно оберегает свою бесценную свободу».

Вдохновенные статьи написаны Боргеном о творчестве Ремарка и Бёлля. Ведь они — представители той плеяды писателей, которые «осознали вину Германии и сделали из этого правильные выводы». Писатель отмечает страстную ненависть к войне, «идиотизм и ужасы которой не нуждаются в преувеличении», чтобы заставить читателя ненавидеть их. Роман Ремарка «На Западном фронте без перемен» он называет «страшным в своей простоте и сдержанности», «выходящим за рамки своего непосредственного предмета». Он предостерегает против возрождения фашизма, которому, по словам Боргена, содействовало «братство» мирового капитала.