Слова, упавшие в воду. Современная поэзия Гуанси - [18]

три птицы вдруг соединили крылья

низко спустились к земле

люди подняли головы от работы

услыхали их голоса

будто бы капризное пение девиц

три птицы снова поднялись

под солнцем — три птицы

три пары серебристо-белых крыльев

Его сумка

его сумка

когда в левой руке

когда в правой руке

левая или правая —

ощущения разные

если вешать на плечо — уже другое

а наискосок — третье

с детства до старости

у него особая связь с сумкой

по очереди

он вешает её то наискосок,

то на плечо,

то берёт в руки

я видел его

и его сумку

будто ветер

его сумка

поднимает его — а он несётся на всех парах

Юй Вэйвэй 羽微微 (род. 1977) Пер. Д. Р. Валеевой

Поезд, идущий вдали

Поезд, идущий вдали,

Щебечет своим гудком

Приехал, чтоб в ночь увлечь

Людей, что ночью не спят.

И каждый чем более бодр,

Тем лучше услышит звук.

И каждый чем больше в себе,

Тем дольше услышит его.

Любого, лишь только он смел,

Поезд, идущий вдали,

Скоро с собою умчит.

И лишь сжимая в руках

Щётку, пижаму для сна,

Он запрыгнет в вагон.

Назавтра никто из людей

Больше не вспомнит о нём.

Знают люди, все как один,

Что каждый поезд, идущий вдали

Всегда приносит с собой

Хотя б одного смельчака.

Дама из хорошей семьи

Она никогда не покидала родных,

И даже её тень,

Ни разу, никогда.

Она шла на работу, с работы, после работы

Покупала продукты.

Писала в школьных тетрадках,

А когда восходила ночь, как жена, вздрагивала

И вздыхала. Поэтому так сложилось,

Она стала словно отточенный стих,

Слишком похожа на стих. Её причёска, улыбка,

Спокойствие, совершенство её сумочки, в которой

Таятся внутри: идентификационная карта, ключи,

Крем для рук, деньги

И маленькая-премаленькая

Упаковка «Дюрекс».

Ху Цзыбо 胡子博 (род. 1972) Пер. Д. Р. Валеевой

Оставляю голову, не оставляя волос

И всякий раз при стрижке

Глаза я закрываю,

Прислушиваясь

к стрекотанью ножниц,

все срезанные волосы спадают —

заботы старые спадают,

и будущее до сих пор неясно,

совсем как спутанные локоны,

что уже слетели.

И вспоминаешь листья жёлтые и сакуры цветы,

И вспоминаешь кого-то из людей,

ещё людей каких-то,

и вспомнились туманная земля и взгляды.

Не знак ли это,

что я душевный человек?

Не знак ли это,

что я сентиментальный человек?

Не знак ли это,

что человек я неамбициозный?

Всё это вспомнил,

Но не вымолвил и слова.

Не знак ли это,

что я молчаливый человек?

Мир

Иногда я испытываю себя

достану лезвие бритвы

и по груди своей

слегка проведу разок,

вижу кровь из тоненькой ранки

скорой струйкой бежит.

А порою кончиком спички

На руке своей кожу

чуть-чуть прижигаю

и смотрю на выжженную круглую ямку,

будто кратер на луне.

На левой руке чёрное пятнышко размером с соевый боб

мною так выжжено.

Надел на шею подвеску с драконом «писю»[39],

иногда я затягиваю дракона кверху,

сильно сдавливая горло шнурком,

так, что остается красный след удавки,

и подумываю про себя: будь прочнее веревка,

не рвущаяся,

что в итоге могло бы быть?

И поступая так,

плоть твоя способна испытывать

боль, ту, что никто не станет отрицать.

Затем, всё выше поднимая голову, вверх глядишь,

и убеждаешься, что всё ещё живёшь

в лучистом светлом мире.

Ку Ляньшу 苦楝树 (род. 1981) Пер. М. В. Черевко

Материнская привязанность

Два смарт-браслета купил,

Сжёг один[40],

И один надел.

Пусть и в разных мирах,

На пороге беды

Одинаково сможем мы ощущать

боль в запястьях.

Отцовские деньги

Приходится тратить деньги отца,

Но я точно смогу вернуть.

Для человека моего родного

Я дерево старое рублю —

Для гроба заготовка.

Когда он из мешочка чёрного извлёк,

Сберкнижку и удостоверение,

И как буддийские хоругви отдал мне,

я взял потёртую сберкнижку,

Как вор.

Дойдя до стойки банковской,

Я код набрал —

Почившей матери

Рождения дата.

Город Малин

Слышу, как куют железо,

И я в темноту ступил,

Шёл вперёд,

Шёл вперёд.

Все на улице лавки

Сплошь закрыты.

Жун Бинь 荣斌 (род. 1970) Пер. М. В. Черевко

Записки одного негодяя о соблазнении женщины

Я собрался красивую глупую деву

Увести обманом в горы,

Увести обманом высоко-высоко в горы,

Что не ниже десятка тысяч метров над морем.

Нет, пускай даже два десятка тысяч метров.

Да и этого будет мало.

Стану с ней подниматься к вершине,

Нужно, чтоб облаков было море,

И рассвет непременно нужен,

Нужно, чтобы слегка моросило.

А в горах этих бескрайних

Чтоб была красота такая!

Нужно, чтобы почти у рая!

Или минимум там, где святые.

Я подвел бы её к обрыву крутому,

попросил бы её представить,

что она превратилась в фею.

Попросил бы, чтобы вдаль посмотрела,

попросил опьянеть от восторга,

чтоб не сдерживала чувств нисколько,

ощутила чтоб лёгкость и радость,

позабыв о мирских тревогах,

отойдя от всего земного.

А затем потихоньку стал бы

в одиночестве с гор спускаться,

Сам сбежав оттуда

И не взяв даже облака цветного.

Дочь

И глазом не успел моргнуть,

как дочери уже пятнадцать,

и первых чувств приметы очевидны,

но я их на корню убить хочу.

Однако все мои приёмы устарели:

Один — перевести в другую школу,

Второй был — методично устрашать,

А третий — ей деньгами угождать.

Я дочь предупредил,

не стоит с негодяями водиться,

их россказни все до единой

не сто́ят ничего, а только —

фрукт, что даже птичка есть не станет:

цвет красивый, а на вкус — горчит.

В их годы твой отец был крепче,

но юных девочек не соблазнял.

Отец старательно учился,

Отец стремился вверх,

Отец был непреклонен,

Отец твой идеалам верен был.