Слова, которые мы не сказали - [55]

* * *

Фиона выходит в зал, и я поворачиваюсь к ней. Следующие сорок минут она развлекает нас историями из жизни, поражая проницательностью.

– Если нас гложет чувство вины, мы можем либо погрязнуть в ненависти к себе, либо прийти к искуплению. Сделать выбор удивительно просто – надо решить, хочешь ли ты на всю жизнь огородить себя от мира или жить открыто, ничего не стыдясь.

Я сжимаю руку Дороти, она в ответ похлопывает меня по плечу.

Пока мы с Джейд стоим в очереди, чтобы подписать экземпляр книги, ко мне подходит с дюжину женщин, поздравляют и желают удачи в поездке в Мичиган.

– Вы стали для нас источником вдохновения, – с жаром произносит красивая брюнетка, хватая меня за руку. – Я горжусь вами, Анна. После стольких лет вы сможете простить вашу мать.

– Спасибо, – улыбаюсь я, чувствуя, как пылают щеки.

Фиона говорит, что мы не раскрываем тайны по двум причинам – чтобы защитить себя или других. В этой ситуации я защищаю себя.

Уже почти полночь. Я сижу за столом, пытаясь составить письмо в меру дружеское, но без неуместного кокетства.

«Дорогой Эр-Джей!

Мне было приятно получить твое письмо, мой дорогой друг. Хочу сообщить тебе, что в понедельник 11 мая на несколько дней приеду в Мичиган. Непременно заеду к тебе и надеюсь, ты сможешь провести экскурсию, которая не состоялась в прошлый раз. Чтобы ты точно меня узнал, я возьму в руки пакет с хлебными палочками.

Всего тебе наилучшего».

Убираю счастливую ручку в ящик и перечитываю свое творение. «Мой дорогой друг»? Нет, вычеркиваем. Какого стиля общения я все же пытаюсь придерживаться? Откинувшись на спинку кресла, поднимаю глаза к потолку. Господи, что же со мной такое? Зачем я играю с огнем? У меня ведь есть Майкл. С какой стати мне тащиться на винодельню? Это все неправильно.

Я выпрямляюсь и еще раз перечитываю написанное. На этот раз, как мне кажется, все не так плохо. Надо сказать, письмо вполне корректное, без какого-либо подтекста. Такое может написать приятелю молодая женщина. Чтобы не дать себе времени передумать, я подписываю его, запечатываю конверт, несусь вниз и опускаю в почтовый ящик.

Бог мой! Бог мой! Что я делаю! Я вытираю руки о джинсы. Господи, помоги мне. Я поступаю как некогда Джексон Руссо.

Ну, вернее, не совсем.

По крайней мере, пока…

Глава 24

Одетая в легинсы, ботинки и толстовку фирмы «Норд Фейс», я выхожу из здания аэропорта, толкая перед собой чемодан. Меня встречает не ледяной арктический ветер, как в прошлый раз, а почти тропическая жара. Я стягиваю толстовку, достаю из сумки солнечные очки и направляюсь к стойке аренды машин.

Мне надо быть в Харбор-Ков к трем, и у меня достаточно времени, чтобы найти где остановиться. Решаю, как и в прошлый раз, отложить визит к маме до утра. Я должна поговорить с ней наедине. Мама должна меня понять. Она даже может сказать, что и сама не вполне сознает, что произошло в тот вечер, а это бы полностью сняло с меня вину. Но даже в самых радужных представлениях о том, как произойдет воссоединение семьи, нет сцены получения прощения от Боба.

Я сажусь в «форд» и набираю номер Майкла.

– Привет, – говорю я, удивившись, что он отвечает. – Доброе утро.

– Доброе. – По его тону не понятно, он устал или все еще продолжает злиться. Я решаю, что он просто устал.

– Я только прилетела. Погода прекрасная, солнечно и тепло. – Пристегиваю ремень и смотрю на себя в зеркало. – Что у тебя сегодня на повестке дня?

– Бесконечные встречи.

– Опять предвыборные?

Майкл не объявил официально, что собирается баллотироваться в сенат, но все же тратит много времени на встречи с политиками, спонсорами и людьми, которые разрабатывают стратегию предвыборной кампании.

– Нет, – отвечает он таким тоном, будто мой вопрос абсурден. – Не забывай, на моем попечении целый город, у меня есть обязательства перед избирателями.

– Конечно, – говорю я, старательно не обращая внимания на его напряженный тон. – Что-то важное?

– Вечером я ужинаю с Маком Дефорио и новым инспектором.

Шефом полиции и той женщиной с безупречной осанкой, которую я видела на вечере по сбору средств.

– Дженнифер Лоусон, – говорю я, сама удивившись, что помню ее имя. – Что ж, надеюсь, встреча будет продуктивной.

Мы оба замолкаем, и я не знаю, что сказать, чтобы прервать затянувшуюся паузу. Майкл не спрашивает, какие у меня планы, потому что отлично знает, что я собираюсь делать. И от этого он в ярости.

Когда я рассказала ему о поездке в Мичиган и объяснила, что признание в прямом эфире произошло случайно, он мне не поверил. И сейчас, судя по его сдержанному тону, не вполне верит.

– Майкл, я понимаю, ты зол на меня, но клянусь, на этот раз я все сделаю правильно. Никто ни о чем не узнает.

– Ты хочешь сказать, никто не узнает, что мэр Нового Орлеана встречается с женщиной, которая скрывала, что пережила сексуальное насилие? – Я слышу, как он вздыхает, и представляю, что при этом качает головой. – Господи, Анна, о чем ты только думаешь? Ты лицо публичное, и я тоже. Люди подобное нам не прощают. Неужели ты не понимаешь, что рискуешь потерять доверие и работодателей, и публики?

Несмотря на теплую погоду, мне становится холодно. Они не будут доверять ему, вот что на самом деле хочет сказать Майкл. И меня больше всего огорчает то, что для него это важнее. Не мои отношения с мамой, не то, что я наконец смогу обрести душевный покой и примириться со своим прошлым, а его амбиции и политическая карьера.