Слова духовно-подвижнические - [7]

].

Вопрос. Страсти телесные естественно ли приписываются телу или как нечто случайное? И страсти душевные, принадлежащие душе, по связи ее с телом, естественно ли или в несобственном смысле ей приписываются?

Ответ. О страстях телесных никто не осмелится сказать, что принимаются в несобственном смысле. А о душевных страстях, как скоро дознано и всеми признается, что душе естественна чистота, должно смело сказать, что страсти нимало не естественны душе, потому что болезнь позднее здравия. А одному и тому же естеству невозможно быть вместе и добрым и лукавым. Посему необходимо одно предшествует другому; естественно же то, чем предварено другое, потому что о всем случайном говорится, что оно не от естества, но привзошло отвне; и за всем случайным и привзошедшим следует изменение, естество же не переиначивается и не изменяется.

Всякая страсть, служащая к пользе, дарована от Бога. И страсти телесные вложены в тело на пользу и возрастание ему; таковы же и страсти душевные. Но когда тело, лишением свойственного ему, принуждено стать вне своего благосостояния и последовать душе, тогда оно изнемогает и терпит вред. Когда и душа, оставив принадлежащее ей, последует телу, тогда и она терпит вред, по слову божественного Апостола, который говорит: Плоть похотствует на духа, дух же на плоть: сия же друг другу противятся (Гал.5:17). Посему никто да не хулит Бога, будто бы Он в естество наше вложил страсти и грех. Бог в каждое из естеств вложил то, что служит к его возрастанию. Но когда одно естество входит в согласие с другим, тогда оно <обретается> не в том, что ему свое, но в противоположном тому. А если бы страсти были в душе естественно, то почему душа терпела бы от них вред? Собственно принадлежащее естеству не вредит ему.

Вопрос. Почему телесные страсти, возращающие и укрепляющие тело, вредят душе, если не принадлежат ей собственно? И почему добродетель утесняет тело, но возращает душу?

Ответ. Не примечаешь ли, как то, что вне естества, вредит ему? Ибо каждое естество исполняется веселия, приблизившись к тому, что ему принадлежит. Но ты желаешь знать, что есть собственного у каждого из сих естеств? Примечай: что вспомоществует естеству, то есть его собственное, а что вредит, то есть чуждое и отвне привзошедшее. Итак, поелику дознано, что страсти тела и души одни другим противоположны, то уже все, сколько–нибудь вспомоществующее телу и доставляющее ему отдохновение, есть его собственное [ [8]]. Но когда сдружилась с тем душа, не говорится, что это ей естественно, ибо что составляет собственность души, то — смерть для тела. Впрочем, в несобственном смысле, сказанное выше приписывается душе; и душа, по немощи тела, пока носит на себе оное, не может от сего освободиться, потому что естественно вступила в общение с скорбным для тела, по причине того единения, какое непостижимою Премудростию установлено между движением души и движением тела. Но хотя и в таком они взаимном общении, однако же отличны и движение от движения, и воля от воли, а также и тело от духа. Впрочем, естество не переиначивается; напротив того, каждое из естеств, хотя и крайне уклоняется, в грех ли то или в добродетель, однако же приводится в движение собственною своею волею. И когда душа возвысится над попечением о теле, тогда вся всецело цветет духом в движениях своих и среди неба носится в непостижимом. Впрочем, и в этом состоянии не позволяет, чтобы тело не помнило своего собственного. И также, если тело оказывается во грехах, душевные помышления не престают источаться в уме.

Вопрос. Что такое чистота ума?

Ответ. Чист умом не тот, кто не знает зла (ибо такой будет скотоподобным), не тот, кто по естеству находится в состоянии младенческом, не тот, кто лицемерит. Но вот чистота ума — просветление Божественным, по деятельном упражнении в добродетелях. И не смеем сказать, чтобы приобрел сие кто без искушения помыслов, как не облеченный телом. Ибо не отваживаемся говорить, чтобы наше естество до самой смерти не было боримо и не терпело вреда. Искушением же помыслов называю не то, чтобы подчиняться им, но чтобы положить начало борьбе с ними.

Перечисление движений в помыслах Движение помыслов в человеке бывает от четырех причин: во–первых, от естественной плотской воли; во–вторых, от чувственного представления мирских предметов, о каких человек слышит и какие видит; в–третьих, от предзанятых понятий и от душевной склонности, какие человек имеет в уме; в–четвертых, от приражения бесов, которые воюют с нами, вовлекая во все страсти, по сказанным прежде причинам. Поэтому человек даже до смерти, пока он в жизни этой плоти, не может не иметь помыслов и брани. Ибо, рассуди сам, возможно ли, чтобы прежде исшествия человека из мира и прежде смерти пришла в бездействие которая–либо одна из сих четырех причин? или возможно ли телу не домогаться необходимого и не быть вынужденным пожелать чего–либо мирского? Если же неуместно представлять себе что–либо подобное, потому что естество имеет нужду в таких вещах, то значит уже, что страсти действуют во всяком, кто носит на себе тело, хочет ли он того или не хочет. Поэтому всякому человеку, как носящему на себе тело, необходимо охранять себя не от одной какой–либо страсти, явно и непрестанно в нем действующей, и не от двух, но от многих страстей. Победившие в себе страсти добродетелями, хотя и бывают тревожимы помыслами и приражением четырех оных причин, однако же не уступают над собою победы, потому что имеют силу, и ум их восторгается к благим и Божественным памятованиям.