Слоник из яшмы. По замкнутому кругу - [11]

— Вот что, Евгений Корнеевич, между десятым и двенадцатым марта у Якуничева из камеры хранения Свердловского вокзала был похищен чемодан, в котором находился вот этот редкий сувенир. — Я раскрыл перед ним рисунок Глаши. — Срочно побывайте в уголовном розыске и побеседуйте со всеми следователями. Быть может, кто-нибудь из них при аресте или обыске на квартире вора-рецидивиста видел такого слоника. А я пока просмотрю характеризующие данные.

— Ясно. Можно идти?

— Идите.

Захватив с собой рисунок, Лунев пошел к двери, но задержался.

— При проверке списка пассажиров остались невыясненными семнадцать человек, ими сейчас занимается бригада.

Я открыл сейф, подложил в дело Авдеева последний рапорт и взял характеризующие данные.

«Черноусов Никон Фадеевич, — читал я, — родился в 1903 году в городе Златоусте, в семье преподавателя словесности. Кончил восемь классов, в 1920 году поступил в училище прикладной живописи, бывшее барона Штиглица, в Ленинграде. В 1924 году в связи с ликвидацией училища Черноусов уехал на Урал, где работал преподавателем рисования в школе. В 1929 году он бросает преподавание и занимается прикладной живописью в клубах и красных уголках. Уже в это время он выполняет отдельные заказы церковников, а с 1930 года целиком переходит на иконопись, покупает дом, женится.

В 1941 году Черноусов призван в армию. В бою под Тихвином 27 ноября пропал без вести. В 1945 году в числе военнопленных был освобожден частями нашей армии из лагеря близ Кульма (Западная Германия). До конца 1946 года находился на проверке в специальном лагере.

В 1947 году вернулся в Свердловск и занялся иконописью.

В 1956 году привлекался к ответственности за подделку старинных икон и продажу их через подставное лицо иностранцам.

В 1957 году освобожден по амнистии в честь сорокалетия Советской власти. С 1958 года работает в различных церквах области на реставрации икон и фресок. В Свердловск возвращается только под воскресенье».

С фотографии на меня смотрело сильное, волевое лицо, смахивающее на дьякона. Борода, пышные усы, длинные волосы, вьющиеся на концах. Из-под бороды выглядывал бант и пластрон белой рубахи. Темный пиджак с кокетливо торчащим платком из верхнего кармана.

«Если бы Стрыгину и Гаеву удалось найти человека, видевшего их вместе!» — подумал я и открыл вторую папку.

«Юколов Донат Захарович. Родился в 1909 году в Юроме на реке Мезень, Архангельской области, в семье рыболовецкого артельщика. В 1927 году кончил школу в Архангельске, поступил в ученики к живописцу Волошину. В 1940 году переехал в Онегу, женился. В 1941 году был призван, служил на военном тральщике Северного флота, участвовал в боях. Награжден одним орденом и тремя медалями. Демобилизован в звании старшины 2-й статьи. В 1946 году вернулся в Онегу, занимался живописью, работал в клубе художником. В 1958 году во время пожара жена получила тяжелые ожоги и умерла. В 1962 году Юколов переехал в Свердловск, работал в клубе «Заря» художником. В настоящее время работает над реставрацией иконостаса в церкви.

Член Союза художников, член группкома.

Временно прописан в районе Семь Ключей по улице Байдукова, 11».

И снова на фотографии бородатый мужчина, светлые волосы, доброе, задушевное выражение глаз. Ровно ничем не примечательный человек. Такой мог бы быть и художником, и ученым, и писателем.

В кабинет вошел полковник Шагалов, поздоровался и, увидев в моих руках фотографию Юколова, сказал:

— Этот тихий. Эдакий Христос, шествующий на Голгофу. Ему только тернового венца не хватает. А второй — острый мужик. Да и, признаться, я не очень верю в его военную биографию. Как он вел себя там, в плену, неизвестно. Ведь в лагерь близ Кульма он попал уже под занавес.

— Его проверяли, — напомнил я.

— Народу в лагерях было много…

— Нельзя ли, Владимир Иванович, послать в Онегу запрос на Доната Юколова?

— Почему нельзя? Можно. Пошлем сегодня же. Но, признаться, Юколову я склонен верить. Все-таки воевал, награжден орденом…

— Эти данные, очевидно, из его личного дела в Союзе художников?

— Да. Но в личных делах союза, группкома и клуба «Заря» нет никаких противоречий… Как у вас в Верхнеславянске?

— Пойдемте к вам, расскажу.

Я запер документы в сейф и вышел вслед за полковником.

СЛОНИК ИЗ ЯШМЫ

В этот день не произошло ничего значительного, если не считать звонка Гаева из Верхнеславянска. Капитан сообщил, что перевод в семьдесят рублей был сделан Аркадию Борисовичу Юсову по адресу: город Невьянск, Мамина-Сибиряка, 15, квартира 3. Пожалуй, наиболее важным было сообщение от капитана Стрыгина. Наконец-то он напал на свидетеля, видевшего Якуничева и Юсова. Когда железнодорожник, проверяя билеты, вошел в тамбур, они о чем-то спорили. Контролер фонарем осветил лицо бородатого человека в брезентовом плаще, шляпе и очках. Железнодорожник говорит, что легко узнает пассажира по фотографии.

_{Контролер фонарем осветил лицо бородатого человека в брезентовом плаще, шляпе и очках.}

Теперь надо к снимкам Черноусова и Юколова добавить фотографии не менее пяти бородатых граждан и провести опознание. Правда, не очень-то верится в удачу.

На почтамте я заказал телефонный разговор с женой на двенадцать часов ночи из номера гостиницы.