Слониха-пациентка - [59]
В 1986 году нас настигло новое унижение. Как гром среди ясного неба нам объявили, что шейх Заид приказал нашему штатному ветеринару незамедлительно покинуть страну. То же самое произошло и в 1988 году. В обоих случаях со ссылкой на «декрет шейха». Никаких разъяснений, никаких подтверждений — несмотря на мои отчаянные усилия докопаться до истины. Оба случая были связаны с работой, которую мы должны были выполнять на островах, принадлежащих правителю и наследному принцу. Причиной этих декретов были требования высокопоставленных недоучек, что животные должны быть перевезены (а для этого их требовалось анестезировать) в самое пекло аравийского лета. Завертелась машина лжи. Когда через много месяцев после событий шейх задал вопрос, почему в его коллекции всего только шесть, а не семь черных антилоп, лакеи-прихлебатели быстро дали объяснение: мол, английский ветеринар, вопреки их советам, использовал яды и убил ее.
Мой друг-араб разъяснил мне на конкретном примере, как завязываются подобные сценарии. «Вы с вашими ассистентами не понимаете по-арабски, не знаете, что происходит, когда вы покидаете острова, и у вас нет возможности развеивать ложь и слухи, которые распространяет среди окружения шейха сеть шпионов. Вот только недавно несчастье постигло пчеловода, который ухаживал за пчелами на одном из принадлежащих шейху островов. У него завелись враги среди работников шейхского хозяйства. Однажды ночью эти подонки подсыпали у него в ульях инсектицид. На следующий день пчеловод увидел, что все его пчелы погибли по непонятной причине, и в ужасе рассказал об этом своим вероломным коллегам. „Какое горе! Только не говори шейху, — советовали те, проливая крокодиловы слезы. — Ты не представляешь, как он разгневается. Аллах милостив, шейх не придет посмотреть ульи и не спросит про пчел еще много месяцев, а может, и дольше. А потом скажешь, что умерли от холода или болезни“. Как и следовало ожидать, через несколько недель шейх спросил про пчел. Враги пчеловода не замедлили объявить, что все пчелы передохли, а пчеловод тщательно скрывает это. Гнев шейха был невообразим: „За такой обман повелеваю выслать пчеловода из страны до захода солнца“». «Вот на какой заговор вы рискуете нарваться, доктор, особенно когда работаете на островах! Не то чтобы вы скрывали смерть животных — другие будут это делать, а потом, без вашего ведома, — возможно, вы даже не видели животных, о которых речь, — будут докладывать, что вы их прохлопали из-за своего разгильдяйства или неумения, да еще тщательно скрываете потерю. Помните, что для шейха слово последнего бедуина, который режет козлов или обдирает шкуры с трупов павших верблюдов, куда весомее слова неверного человека с Запада».
Мы с Эндрю подробно обсудили ситуацию и пришли к неизбежному решению: позволять себе роскошь работать в Эмиратах далее невозможно. Пора удирать. В сентябре 1988 года я в последний раз съездил на вершину Джебел-Хафит полюбоваться, как заходит солнце. Когда же из оманской пустыни наползла тьма, я вернулся в зоопарк и обошел загоны с ориксами, газелями, муфлонами, гиббонами, гиппопотамами и жирафами. Мне было грустно от мысли, что я их, возможно, никогда больше не увижу.
Глава восьмая
Назад в море, в родную стихию!
Он всегда плавает среди шумных косяков рыб. Видно, мало им морских просторов, что они все теснятся друг к дружке и толкаются, точно шляпы в толпе гуляк на празднестве Четвертого июля…
Герман Мелвилл. Моби Дик
Широкий канал Комаккьо втекает в Адриатику в устье Венецианского залива примерно в тридцати километрах к северу от Равенны. Вода в нем пресная, только я бы не советовал утолять ею жажду: в нее втекают все стоки североитальянской цивилизации, несомые далее к умирающему морю. Короче, в этой воде слишком много такого, чего там не должно быть. Но вот в один прекрасный январский день 1987 года прохожие заметили в ней нечто отнюдь не являющееся ни грязью, ни хламом, но чему тем не менее не пристало болтаться в замерзшей воде канала морозным зимним днем. «Это» было детенышем дельфина.
Как же такое существо, в котором и росту-то меньше полутора метров, оказалось в одиночестве вдали от моря? Не могу сказать с уверенностью, но склоняюсь к мысли, что дельфинятам (этому было года этак с полтора), как и человеческим детенышам, не занимать любопытства — вот только побольше бы жизненного опыта. Так же, как ребенок, увлекшись какой-нибудь зачаровавшей его в этом полном чудес и тайн мире вещью, может запросто отбиться от родителей, так и дельфиненок, не обращая внимания на призывный клекот родной мамаши и любящих тетушек, решил попробовать столь непривычной на вкус водицы в устье канала, а там заплыл еще дальше, заинтригованный поросшими травою берегами, изредка пролетающими водяными птицами, причаленными к берегам лодками и странными, плавающими на воде обломками. Все это было так не похоже на мир, привычный для стаи, к которой он принадлежал, — мир неглубоких прибрежных соленых вод близ устья великой реки По. Здесь — хоть это и было им невдомек — содержащаяся в воде грязь подкармливала цветущих микроскопических животных и растений, которые, в свою очередь, служили пищей мириадам крохотных скользких существ и твердых, миниатюрных морских членистоногих. Вся эта похлебка шла на обед рыбе, а последняя конечно же привлекала внимание дельфинов, которые при помощи своих удивительных гидролокаторов могли отыскать ее в самой грязной воде самой темной безлунной ночью.
