Слон императора - [99]

– Но ведь Абдаллах и Мохаммед – еще дети!

– Зигвульф, ты даже представить себе не можешь ту тайную борьбу, которая идет при дворе халифа за сверкающим покровом, которым он обращен к миру. У каждого из сыновей имеются сторонники, борющиеся за власть и влияние в надежде на то, что тот, кого они поддерживают, когда-нибудь взойдет на трон.

– Ты говоришь точь-в-точь как номенклатор в Риме, когда он предупреждал меня о тайных интригах, ведущихся вокруг избрания следующего папы.

– Здесь все куда опаснее, чем в Риме, – мрачно сказал Аврам. – Прежний халиф, Махди, почил безвременно. Одни считают, что его отравили, другие – что задушили подушкой. Он был братом Харуна.

– Значит, Харун подстроил его смерть?

Драгоман, и без того говоривший вполголоса, перешел на шепот:

– Нет, это была их родная мать. Она решила, что старший сын стал меньше прислушиваться к ее словам, и предпочла увидеть на троне Харуна.

Глава 15

– И все же я никак не могу понять, каким образом советники франкского короля умудрились при подготовке нашей поездки перепутать черное и белое, – сказал мне Озрик следующим утром. Мы вышли из зверинца, куда ходили проведать Вало. Он, хотя и не говорил по-арабски, сумел подружиться со смотрителями, которые помогли ему удобно устроиться в их спальне. Мади и Моди получили свою излюбленную пищу, а полые стены их помещения регулярно заполняли льдом. Вало не сомневался, что вскоре они будут совершенно здоровы.

– Я старательно припомнил и беседу с Алкуином, и все, что говорил мне сам Карл, – ответил я другу. – Оба были твердо уверены в том, что королевский цвет в Багдаде – белый.

Солнце уже поднялось высоко и сильно слепило глаза. Мы следовали по узкой улочке за тем же провожатым, который вчера привел нас к Джафару, стараясь держаться в тени. Направлялись мы в дворцовую библиотеку, чтобы встретиться с писцами, которым предстояло записать во всех подробностях рассказ о нашем путешествии из Ахена.

– Алкуин или Карл говорили о том, откуда получили эти сведения? – спросил Озрик.

– Нет. У меня же не было причин интересоваться этим, – вздохнул я. – Однако неосведомленность совершенно не свойственна Алкуину. Не помню точно его слов, но вроде бы он сказал только, что любой, кто входит во внутренний город, должен быть одет в белое. Так оно и оказалось.

Сарацин приостановился, чтобы вытряхнуть из сандалии попавший туда камешек.

– А как насчет Аврама? Он-то должен был все это знать!

– С Аврамом я познакомился лишь после возвращения из Каупанга. К тому времени все было подготовлено, и мы добыли белых животных. Кроме того, наш драгоман сказал мне, что никогда не бывал в присутствии халифа и видел его лишь издали.

Мы направлялись в сторону огромного зеленого купола, который я заметил с барки, когда мы приближались к Багдаду. Он возвышался над всеми окружавшими его строениями и, несомненно, являлся частью главного дворцового комплекса, бывшего сердцем Круглого города. Когда мы подошли ближе, нашим глазам предстала еще одна крепостная стена, усеянная сторожевыми башнями. Дворец халифа представлял собой твердыню внутри твердыни.

Но к подножию стены мы не подошли – наш провожатый свернул в арочный проход, где на каменной скамье дремали двое пожилых привратников. Миновав его, мы оказались в просторном и идеально квадратном дворе. Посередине бил фонтан – судя по всему, в Круглом городе их устраивали чуть ли не повсеместно, – а двуцветная, серая с пестровато-белым, плитка, которой был вымощен двор, изображала геометрические узоры: треугольники, круги и квадраты. Со всех сторон двор окаймляло внушительное двухэтажное здание, обращенное внутрь четырьмя одинаковыми портиками из равномерно расставленных мраморных колонн, приглушенные цвета которых соответствовали лежавшим на земле плиткам. Все это в целом порождало ощущение аскетичного упорядоченного и созерцательного спокойствия и заставляло вспомнить о монашеской обители.

Под портиками, в тени, на мраморном полу кучками сидели люди. Некоторые чуть слышно переговаривались друг с другом, другие писали, склонившись над невысокими столиками. Среди них было много седобородых, но попадались и молодые, едва вышедшие из отроческого возраста. Я обратил внимание на то, что в большинстве своем писцы трудились парами: старший читал по книге, а младший, сидя за столом, записывал под его диктовку.

Сопровождающий провел нас к дальней стороне квадрата, где стоял в ожидании, заложив руки в широкие рукава, высокий, но сильно сутулый и болезненно худой мужчина, и представил нам этого человека как управителя библиотеки халифа Фадла ибн Наубакта.

– Надим Джафар сообщил, что вы недавно прибыли из Франкии. Он повелел нам записать все, что вы расскажете о вашем путешествии, – сказал библиотекарь тонким скрипучим голосом. При этом он часто и коротко моргал, и я решил, что его глаза раздражает солнце или же что он проводил над книгами слишком много времени и испортил зрение. Кроме того, было похоже, что он немного недоволен тем, что его оторвали от привычных занятий.

– Мы с моим спутником будем рады сообщить обо всех подробностях, какие сможем вспомнить, – ответил я.