Слон императора - [30]

– Милости прошу, – произнес он ясным звучным голосом. Убедившись, что его речь можно будет понять без труда, я испытал немалое облегчение.

– Горм предложил нам прийти сюда и отыскать тебя. Он удивляется, что тебя нет на торгу в Каупанге, – сказал я.

– Я приду в Каупанг, как только буду готов, – ответил охотник.

– Позволю себе спросить, когда это случится? – уточнил я вежливо.

– Может быть, уже на этой неделе. – Мешок, который ловец птиц держал в руке, слабо трепыхался: в нем было что-то живое. – Я умоюсь, мы поедим, а потом будем разговаривать. – С этими словами он отвернулся от нас и направился к сараю, в котором, как я видел, он держал пойманного орла.

Вскоре после начала сумерек Ингвар вытащил из хижины котел с треногой, развел под ним огонь и подогрел жаркое. Он добавил в котел несколько луковиц, хранившихся в одном из мешков, какие-то травы и еще с дюжину копченых грудок неизвестных мне птиц.

– Рольф сказал мне, что это мясо какой-то морской птицы, – заговорил я с ним. Приготовленное на огне мясо оказалось еще сочнее, чем в холодном виде.

– Не знаю, как они называются на вашем языке. Мы называем их лунди, – рассказал хозяин хижины. – В полете они машут крыльями в точности как летучие мыши, а летом клювы у них окрашены разноцветными полосками вроде радуги.

Интонациями он очень напоминал Охтера, когда тот хвалил свой любимый китовый жир. Я попытался сообразить, не видел ли я подходящей под его описание необычной птицы в бестиарии Карла, но так и не смог припомнить ничего подобного.

Ингвар наклонился вперед и помешал жаркое палкой:

– Когда они сидят на гнездах, я отправляюсь на берег и ловлю их сетью на скалах. Их мясо очень питательно, хорошо сохраняется и немного весит. В общем, для моей жизни в горах подходит как нельзя лучше.

– Ты для этого носишь с собой сеть? – продолжил я расспросы.

– Эта сеть нужна для многих разных дел, – кивнул охотник.

– Горм сказал, что ты можешь добыть ему белых кречетов.

Птицелов, сохраняя полную серьезность, всмотрелся в мое лицо:

– Это из-за них ты отправился искать меня в горах?

– Я приехал в эти края, надеясь купить белых кречетов.

– В таком случае, если духи будут благосклонны к нам, твое желание может исполниться.

Я сразу забыл об усталости:

– Завтра ты поймаешь белого кречета?

– Если духи будут благосклонны, – повторил Ингвар.

– Можно мне пойти с тобой и посмотреть, как ты это делаешь? – попросил я.

Ловчий долго обдумывал мое пожелание.

– До тебя еще никто не взял на себя труд отыскать меня в этих горах, – заговорил он наконец. – Если ты пообещаешь мне вести себя тихо и спокойно, чтобы не вспугнуть нашу добычу, то я возьму тебя с собою.

Вульфард на его месте сказал бы примерно то же самое.

Затем птицелов охладил мой восторг, добавив:

– А то, что ты сейдрманн, нам нисколько не помешает.

– Что значит – сейдрманн? – не понял я его.

– У тебя глаза разных цветов. Это знак человека, который связан с потусторонним миром.

* * *

Мы с Ингваром покинули долину еще затемно, оставив Рольфа присматривать за лошадьми. Птицелов настоял на очень раннем выходе, объяснив, что нам нужно попасть на место до того, как кречеты начнут охоту. Он нес с собой тот же самый мешочек, с которым вчера спустился с горы, и его содержимое снова копошилось, трепыхалось и жило какой-то собственной жизнью. Подъем из долины оказался трудным, и мне было стыдно, что Ингвару пришлось несколько раз останавливаться и поджидать меня. В конце концов, уже когда совсем рассвело, мы выбрались на расположенный на плече горы карниз шагов в пятнадцать шириной. По словам Ингвара, это было самое подходящее место для ловли кречетов. Совсем запыхавшись, с подкашивавшимися от усталости ногами, я стоял, глубоко вдыхал чистый прохладный воздух и всматривался в голубовато-серое марево, затягивавшее далекий горизонт. День обещал быть теплым и безветренным. Подо мной были гряды высоких и низких, крутых и пологих гор – они уходили вдаль, туда, где за пределами видимости лежал Каупанг со своим торгом. Сам не знаю почему, я вдруг преисполнился уверенности в том, что нам удастся раздобыть нескольких белых животных для того дара, который король намеревался отправить халифу далекого Багдада.

Я повернулся, чтобы заговорить с Ингваром, но он исчез. Я обнаружил, что стою на этом выступе в полном одиночестве. На мгновение я почувствовал чуть ли не панику: в памяти всплыли слышанные в детстве сказки о людях, умевших растворяться в воздухе. Но тут я увидел мешок моего спутника. Он лежал, слабо трепыхаясь, на земле возле скальной стены.

Впрочем, Ингвар появился очень скоро, так же неожиданно, как исчез. Он выскочил, пригнувшись, из узкой расщелины в стене. Вход в нее находился в столь густой тени, что с моего места я не мог его разглядеть. Охотник держал в руках несколько длинных и тонких гибких прутьев, моток прочного шнура, клубок тонкой бечевки и – что меня особенно заинтересовало – длинный кусок мелкоячеистой рыболовной сети.

Он жестом велел мне помочь ему убрать каменную крошку и песок с того места, где я стоял. Мы быстро покончили с этим, и птицелов вколотил в трещины каменистой почвы, на расстоянии в шесть футов один от другого, два колышка. Срастив между собой два прута – так, что получилось что-то вроде очень длинного удилища, – он прикрепил их к краю сети. Затем Ингвар согнул «удочку» дугой и привязал ее концы к вбитым в землю колышкам. А после этого он, наконец, закрепил свободный край сети, положив на нее тяжелые камни. Я с запозданием сообразил, что он мастерил ловушку, и даже вспомнил ее название – лучок. Деревянный полуобруч должен был спокойно лежать на земле, пока он не дернет за веревку. Тогда сеть взовьется вверх и вперед и накроет то, что окажется в пределах полукруга.