Сломленный ангел - [46]

Она оказалась почти полной противоположностью Бет буквально во всем: невысокого роста, коренастая, нервная. У Стивена сложилось впечатление, что и особым умом она не блещет. Он никак не мог взять в толк, как суровая и холодная Бет Пауэлл могла подружиться с этой женщиной.

Не успел он оправиться от одного сюрприза, как Сюзанна преподнесла ему другой. Она заявила, что беспокоится о том, что могла расстроить Бет, отказавшись от ее услуг как адвоката. Стивен изумился, ему и в голову не могло прийти, что человек, обвиняемый в двойном убийстве, способен заботиться о чьих-то чувствах. Он едва успел переступить порог комнаты для допросов в тюрьме и представиться, как она пустилась в пространные и эмоциональные объяснения.

— Не волнуйтесь, вы не расстроили ее, — ответил он. — Бет вполне понимает причины, которыми вы руководствовались, вот почему она прислала меня вместо себя. Но она все-таки надеется, что вы позволите ей время от времени навещать вас, просто по-дружески.

Сюзанна явно не ожидала ничего подобного, и нижняя губа у нее задрожала, а глаза наполнились слезами. В полицейском рапорте Стивен прочел, что во время ареста она не проявила ни малейших чувств, так что, насколько он понимал, происходящее у него на глазах можно было считать прорывом. Или же Бет значила для нее намного больше, чем ему старались внушить.

— А это разрешается? — спросила она.

— Видите ли, мы из одной юридической конторы. Тюремщики не могут знать, действительно ли мы оба работаем над одним и тем же делом, — с улыбкой объяснил он. — Из-за вас Бет лишилась сна. Ей нужно увидеть вас, знать, как вы справляетесь. Мы оба надеемся, что в конце концов нам удастся прийти к обоюдному согласию в том, что вы должны заявить во время судебного разбирательства.

— Не понимаю, какое заявление я могу сделать, кроме того, что признать себя виновной. Я созналась в том, что сделала, тому были свидетели, — почти с сожалением сказала она. — Ведь наверняка все уже заранее решено?

Стивен уловил в ее голосе эту нотку сожаления и обрадовался. У тех, кто впервые представал перед судом, особенно у женщин, отнявших чью-то жизнь, было в обычае считать, что они заслуживают наказания. Тем не менее, после пары недель в тюрьме большинство меняли и свои взгляды, и показания.

Стивен чувствовал, что она, в общем-то, от природы была очень правдивой и честной женщиной. Это было написано на ее лице и чувствовалось по тому, как она говорила. Услышав от Бет о том, в какой ужасающей комнате Сюзанна жила, он был убежден в том, что его подопечной пришлось пройти через все круги ада после того, как умерла ее дочь. Все, что ему нужно было сделать, это установить, какие именно круги.

— В юридической практике немногие вещи можно назвать окончательно решенными, а тем более заранее, — ответил он. — Всегда найдется какая-нибудь лазейка, но, чтобы найти ее, я должен знать о вас все. Почему бы нам сегодня просто не поговорить о чем-нибудь? Мне нужно узнать вас так же хорошо, как знает Бет.

Сюзанна резко вздернула голову.

— Она совсем меня не знает. Нам было всего по пятнадцать, когда мы последний раз виделись в Стрэтфорде. После этого мы, наверное, обменялись не более чем дюжиной писем.

— А почему вы перестали писать друг другу? — осторожно поинтересовался Стивен. — Просто выросли? Или была другая причина?

— Бет поступила в университет, а я застряла дома, ухаживая за матерью, — ответила Сюзанна, пожав плечами, словно этим было все сказано. Она сделала паузу, вероятно сообразив, что этого недостаточно. — С моей стороны не было никаких обид. В последние пару лет я, должно быть, была очень скучной подругой по переписке. Полагаю, я решила бы, что с ней что-то не в порядке, если бы она продолжала писать мне, со всеми этими своими студенческими вечеринками, танцульками и ухажерами.

Стивену всегда легко удавалось найти общий язык с женщинами-клиентами. Как-то одна из них призналась ему, что она просто не заметила, что ее допрашивают, ей это казалось самой обычной беседой. Он надеялся, что и Сюзанна будет чувствовать себя так же.

— Потому что все, о чем вы могли написать, исчерпывалось готовкой и уборкой? — подсказал он.

Она кивнула и принялась описывать свой обычный день. В ее тоне не чувствовалось горечи, когда она объясняла, что мать вообще ничего не могла сделать без посторонней помощи — ни одеться, ни сходить в туалет, ни приехать на своем инвалидном кресле туда, куда ей хотелось. Все это было очень утомительно, поскольку ей приходилось выполнять обязанности не только сиделки, но и домработницы.

— Я считала, что мне повезло, если удавалось лечь в постель в двенадцать ночи, — подвела она итог. — Но мать часто звонила мне по ночам. Я с трудом могла выкроить время на то, чтобы написать Бет, не говоря уже о том, чтобы придумать что-то интересное, о чем можно было бы рассказать в письме.

— А ведь вы были так молоды, — сочувственно произнес Стивен. — Вероятно, иногда вам бывало очень горько, все остальные в вашем возрасте вовсю развлекались, ведь на дворе стояли шестидесятые — вся эта мирная революция, дикие наряды и музыка, — а вам приходилось играть роль матери для своей собственной мамы. И как долго это продолжалось?