Слизняк и его раковина - [35]

- Так ты, оказывается, слышал мои обещания?.. - выдохнул я, когда снова смог говорить. - А моих просьб ты не слышал?

Отец слегка поморщился. Видимо, ему эта тема тоже была не слишком приятна.

- Люци, давай не будем это продолжать. Мы ведь договорились?

- Да, - буркнул я. - Договорились.

* * *

…И почему мы всё время ссоримся?.. Пожалуй, легче всего мне было бы предположить, что отец чересчур требователен, но разве это не говорит о том, что я не дотягиваю до его требований?

Хорошо, я не буду больше общаться с Робертсоном. О новых встречах мы не договаривались, отец вернулся из поездки, так что сильной скуки впереди не предвидится. И я не видел причин, чтобы вновь искать общества человека, которого не так уж и хорошо успел узнать.

Хотя, должен признать, что-то необычное в нём было. Он отличался от прочих моих знакомых своим отношением ко мне.

Я привык к тому, что меня постоянно сравнивают с отцом. Даже, наверное, гордился этим. Но всё-таки понимал, что сравнение это явно не в мою пользу. О, лорд Малфой, у вас прекрасный сын, он так похож на вас…

Да, похож, конечно. Как копия на оригинал. Когда-нибудь смогу стать настоящим, а пока - нет, всё-таки не дотягиваю. Вопрос времени, разумеется, но тем не менее.

А с Робертсоном я не чувствовал, что он считает, будто я в чём-то хуже или ниже своего отца. Ничуть не удивительно в свете их отношений, но был ли ещё у меня хоть один знакомый, придерживающийся того же мнения?..

И ещё.

Мне казалось, да нет, я просто ощущал всей кожей - ему совершенно нипочём те личины, что я цеплял на себя. Напускная самоуверенность, нахальство, невозмутимость… За всем этим он видел растерянного мальчишку, недавнего школьника, и готов спорить - этот мальчишка нравился ему куда больше, чем то, что я пытался изобразить.

Между прочим, даже Басти охотно покупался на мои театральные таланты. Все эти перчатки, банты, солидные чаевые и задранный нос производили на него неслабое впечатление.

Впрочем, он же сам говорил мне о том, что мужчины постарше - это совсем другое дело. Хотя он говорил о сексе, а я ни на минуту не мог представить Пола своим любовником.

Какая странная мысль…

* * *

Сунув руку под одеяло, я привычно заработал ладонью. Выбрать тему для фантазии было нетрудно - те целующиеся мальчишки с площади до сих пор словно стояли у меня перед глазами. Конечно, в реальности я бы побрезговал коснуться их даже рукой, затянутой в перчатку. Тощие растрёпанные магглы, неизвестно, когда они в последний раз мылись… Зато страсть, с которой они терзали губы друг друга, вполне была достойна того, чтобы взять её в свои эротические мечтания. Пусть с таким же энтузиазмом целуют и меня. Им ведь не трудно, они даже не узнают об этом. Один может встать на колени и впустить меня в мокрый, распалённый поцелуями рот, а второй… Второй тоже может ласкать меня языком, только… сзади… Ох, дьявол, какая жаркая картинка…

Я шумно дышал пересохшим ртом, и рука моя двигалась всё быстрее. И чего я никак не ожидал перед самым финалом, перед бурным выплеском, так это - из тех же воспоминаний о Трафальгарской площади - заботливое прикосновение ладони к плечу: «Люциус, вам не холодно?..»

…Позже, отдышавшись и почистив себя и простыни заклинаниями, я всё ещё продолжал удивляться причудам своего организма. Что, Люци, самая капелька заботы и тепла стоит дороже, чем всякие воображаемые любовники?

А вообще, ничего странного. Ведь, в отличие от страстных фантазий, тепло ладони на моём плече там, на площади, было настоящим.

* * *

И всё же мысли о Басти не отпускали меня. Я вспоминал его, должно быть, раз двести за день; с ним у меня ассоциировались слова «поцелуй» и «любовник», а в коротеньком слове «секс» имя «Рабастан Лестрейндж» успевало уместиться, по меньшей мере, трижды.

Он так и не написал мне после рождественского приёма. Не то, чтобы я сильно ждал…

Да нет. Вру. Ждал, конечно. Первые дни мне постоянно мерещилось хлопанье крыльев почтовой совы. Вероятно, мрачно усмехался я, не слишком-то ему понравилось то, как я обошёлся с ним в оранжерее. Но, может, будь я тогда всё тем же мягким и податливым Люком, сейчас было бы ещё хуже. Я и так не посмел сказать ему ни слова, когда он вновь оказался передо мной. Хотя должен быть послать его так далеко, чтобы он никогда больше не посмел показаться мне на глаза.

Но ведь я этого не хотел. На самом деле - нет, не хотел… Сколько бы ни притворялся перед собой, отцом и Басти, будто сумел забыть его. Сомневаюсь, что вообще смогу когда-нибудь сделать это…

Стоп.

Не для того ли существует думосбор? Мне ведь совсем недавно приходили на память слова отца о неприятных воспоминаниях. Ну… ладно, неприятными эти воспоминания назвать язык не повернётся. Но от этого ничуть не легче просыпаться среди ночи с бешено колотящимся сердцем, понимая, что он ведь только что был рядом, совсем близко, только мой…

К чёрту. Если самостоятельно я до сих пор не могу выбросить его из головы (и всё ещё вздрагиваю, даже мысленно произнося его имя), то стоит попробовать отцовский метод.

И, между прочим, пока он так увлечённо рассматривал в думосборе мои воспоминания, а я, скучая, разглядывал окружающую обстановку, мне на глаза попалась полка, на которой томились в склянках серебристые нити воспоминаний, отвергнутых отцом. И одного небольшого синего пузырька, стоявшего на краю полки, совершенно точно прежде не было.