Слияние вод - [40]
По залу прокатился смех, кое-где и захлопали. Ширзад заметил, что многие улыбались, перешептывались, ожидая, как же вывернется Рустам-киши. Стало ясно, что авторитет председателя "Новой жизни" не так высок, как кажется ему самому.
- Предлагаю установить цифру средней урожайности по хлопку для обоих колхозов - двадцать пять центнеров, - твердо закончила Зейнаб.
Рустам засопел, багровея, покрутил кончики усов.
А из зала кричали;
- Прр-равильно-о-о!...
- Поддерживаем от души!
Но до президиума донесся и чей-то ехидный голосок:
- На высокой струне берет!
Всегда находится такой благоразумный молчальник, у которого мужества хватает лишь на короткую реплику в общем гуле голосов.
- На сазе не играл, что ли? Самая обыкновенная струна! - тотчас возразил кто-то из молодежи.
Ширзад был полностью согласен с Зейнаб. Все эти дни и он и Наджаф досадовали на себя за то, что в борьбе с председателем колхоза слишком легко уступили, согласились на заниженные обязательства. Ширзад вспомнил недавний спор Наджафа с Рустамом на правлении и пожалел, что комсомольцы по-настоящему не подготовились, не припасли экономических подсчетов. Да ведь и сам Ширзад в этом виноват. И вот Рустам-киши восторжествовал, склонив на свою сторону благоразумных, по правде-то косных, членов правления. "Мы идем по легкой дорожке", - подумал Ширзад и решил, не считаясь с самолюбием Рустама, хоть здесь, хоть перед чужими вернуться к нерешенным спорам.
Ширзад еще раздумывал, как ему поступить, а на трибуну уже взбежал Наджаф. "Вот когда разгорятся страсти, - подумал Ширзад. - Сейчас мой Наджаф, словно вулкан, извергнет пламя".
Но друг его выкрикнул лишь несколько слов;
- ома мы требовали тридцати центнеров по кругу, и теперь я скажу: ты права, товарищ Зейнаб, - голосую "за"!
С уничтожающим презрением Рустам сказал:
- Иди на свое место, деточка! Садись!
Теперь пришла пора и Ширзаду вступить в битву.
- Разрешите! - Он поднял руку, будто сидел не в президиуме, а в классе за партой.
- Пожалуйста, товарищ Ширзад!
Проходя мимо Рустама, Ширзад видел, как у того задвигались брови и на виске набухла синяя жилка. "Конечно, мое выступление будет для Рустама полной неожиданностью, - думал Ширзад, направляясь к трибуне. - Но, может, он и сам колеблется и еще не поздно помочь ему? Ведь сказал же он только что, обращаясь к залу: "Надо идти вперед". А когда впереди заветная цель, то старики молодеют, а молодые мужают".
Все эти мысли быстро пронеслись в голове Ширзада. И, сердясь на себя, что не сумел вовремя убедить председателя в правоте молодежи, он резко заговорил:
- Полностью согласен с предложением товарища Кулиевой. Да, мы не учли наших резервов, взяли за основу не достижения передовиков, а скорее настроения отстающих. К сожалению, не перевелись у нас такие звенья, где работают лениво, ни к чему не стремятся, ничего не ищут. Мы поддались влиянию этих равнодушных людей, уступили им...
Рустам спокойно катал по скатерти спичечный коробок, но и щеки его и шея багровели, а в глазах зажглись недобрые огоньки. "Бахвальство неопытного юнца", - вот как оценил он речь Ширзада.
В зале заметили настроение Рустама и зашептались: как видно, между председателем и секретарем колхозной парторганизации не так уж все гладко.
Наконец Рустам не выдержал, вспылил:
- Деточка, если часто повторять: "Халва, халва", - во рту сладко не будет. Для приготовления халвы требуется мука, орехи, мед. Так и ваши двадцать пять центнеров. Можно и на пятьдесят замахнуться, - язык-то без костей! За смелость похвалят, как же! А попробуй-ка собери двадцать, сколько потов сойдет, из кожи вон вылезешь, да еще не раз покаешься в глупости.
В зале послышался ропот.
Ширзад, конечно, годится в сыновья Рустаму-киши, но так разговаривать с секретарем парторганизации на людях, на торжественном заседании, все-таки не годится. Колхозники "Красного знамени" привыкли, что Кара Керемоглу неизменно вежлив, ни на кого голоса не повысит. Нрав-то показывать, по нынешним временам, и в семье не стоит, а тем более в гостях, в чужом колхозе.
Только Ярмамед, вытянув тощую шею, так и подавшись всем туловищем из первого ряда к президиуму, захихикал, желая показать Рустаму-киши, что он-то безусловно с ним согласен.
Этот подобострастный смех разозлил Ширзада, и он продолжал с еще большим запалом:
- О пятидесяти центнерах толковать рано, хотя лично я не сомневаюсь, что у нас такие урожаи будут. Сейчас речь идет о тех, кто хочет заведомо занизить план, чтоб осенью без борьбы поздравить себя с победой, о тех, кому лень шевелиться.
- Послушай-ка, ты меня упрекаешь в лени? - спросил Рустам.
- Вы, товарищ. Рустамов, уклоняетесь от напряженной борьбы за урожай. Иначе вы бы не стали так спорить с Зейнаб Кулиевой. Наоборот, ухватились бы за ее предложение.
Затаив дыхание, весь зал следил за поединком. Такого колхозники "Красного знамени" давно, не видывали...
- Хор-ррошо, я обленился, я самоуспокоился, - покорно склонил голову Рустам,^ - но что ты скажешь о районных руководителях? Они же договор читали и одобрили полностью, без возражений,
Ширзад разбил и этот довод, кое-кому показавшийся основательным.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.