— Должно быть, это судьба.
— Да, я тоже так думаю. — Он подвинул ей тарелку с намазанными маслом тостами. — Ешь, а я буду рассказывать.
Она повиновалась, ожидая услышать продолжение.
— Когда я был ребенком, мой отец… ну, он не был образцом для подражания. Я до сих пор не понимаю, что моя мать нашла в нем, когда выходила за него замуж. Она была настолько опрометчива, что даже сделала его отцом двух своих детей. Конечно, его нельзя назвать злодеем или пьяницей. Но зато он был обманщиком и мошенником. За ним всегда числились грязные делишки. Не понимаю, как ему так ловко удавалось избежать тюрьмы. — Ноа с отвращением покачал головой. — Он сотни раз разбивал сердце моей матери. Она старалась, как могла, сохранить семью, потому что в те времена женщина не могла явиться в суд и потребовать развода. В конце концов он сбежал с какой-то потаскушкой, которую встретил в баре, и семья, если это можно было назвать семьей, распалась.
Ее сердце сжалось от боли. Подумать только, у этих мальчиков детство было намного хуже, чем ее собственное.
— Что случилось с тобой? И с Робертом?
— Роберт нормально перенес уход отца. Он взял на себя ответственность, стал хозяином дома несмотря на то, что был младшим. Он всегда был лучшим: в колледже, дома, на работе. Когда ему исполнилось восемнадцать, он, как патриот своей страны, пошел служить в армию и с тех пор уверенно делает карьеру. А я… я сбежал из дома, когда мне было пятнадцать.
— Почему?
— Тогда я думал, что оказываю матери услугу. Понимаешь, одним ртом меньше. Но на самом деле я собирался найти своего старика и сказать ему все, что о нем думал. Я был наивным подростком, который верил, что сможет покорить мир. — Он усмехнулся. — Черт, девяносто процентов тинейджеров, с которыми мне приходилось встречаться по роду своей деятельности, считают так же. Должно быть, дело в мужских гормонах. Меньше чем за два года я исколесил почти всю Америку. А нашел своего папашу в Оклахоме.
— Неужели он никогда не пытался связаться с вами? — У Виктории в голове не укладывалось, как родной отец мог бросить своих детей. Ее родители были такими заботливыми, всегда любили ее.
Ноа фыркнул.
— Он ни разу даже строчки нам не написал.
— И что же произошло, когда ты встретился с ним?
— Ничего. — Ноа отвернулся. — И я думаю, что это и есть самое ужасное. Мой отец повел себя так, словно с нашей последней встречи прошло два дня, а не два года. Когда я намекнул, что, возможно, останусь с ним, он наотрез отказал мне. Протянул десять долларов и отправил восвояси. Выполнил свой отцовский долг за все эти годы. — Ноа снова фыркнул.
Виктория облокотилась на подушки. Сочувствие к маленькому мальчику переполняло ее сердце.
— Неужели он мог так поступить с родным сыном?
— Поверь мне, в этом мире много таких людей.
— О Ноа, это очень грустно.
— Такова жизнь многих детей. — В его голосе звучала горечь. И не удивительно, ведь ему приходилось часто встречать детей, которым довелось пережить то же, что и ему самому.
— И с Джастином случилось то же самое?
— Нет. И это самое страшное. — Он провел рукой по волосам, взъерошивая каштановые кудри. — У него было нормальное детство. Он получал все, что хотел. Если Роберту нужно было уехать в командировку, он всегда находил для Джастина человека, который мог позаботиться о нем. Но, несмотря на то, что мы с Робертом берегли парня как зеницу ока, он свернул с правильного пути. Я не смог уберечь его от этого.
Виктория вдруг поняла, что человек, который сидел перед ней, гораздо сложнее, чем она предполагала. Она положила ладонь на его руку.
— Но ведь и ты прошел через то же самое.
— Да. Я знаю, как тяжело порой бывает на улицах. Я спал в ящиках, на ступенях, в подвалах. Брался за работу, которую ненавидел, ел еду, которую люди выбрасывали, рылся в мусорных корзинах, когда у меня не было ни денег, ни работы.
Виктория приподнялась и обняла Ноа, прижав голову к его груди, слыша ровные удары сердца. Сердца, которое было разбито.
— О Ноа, мне так жаль.
— Да, это было ужасно. Но знаешь, мой опыт помог мне научиться работать с такими детьми, каким был я. Оказывать им помощь.
— Не сомневаюсь, у тебя это здорово получается.
Ноа покачал головой.
— Нет, ты ошибаешься. Ведь мне не удалось спасти собственную семью. — Его взгляд устремился к окну, в мрачную сырую темноту. Снова шел дождь. Виктория молча сжала его руку. Впервые за долгое время Ноа почувствовал, что он не одинок в своем горе, что на свете есть человек, способный разделить с ним его ношу. Казалось, в тишине связь между ними только усилилась, перерастая от простого влечения во что-то более глубокое.
Что-то очень похожее на любовь. Она всегда боялась этого чувства. Но сейчас ею владел отнюдь не страх. Это было удивительное ощущение, которое на миг заставило ее парить над землей. Сам того не желая, Ноа Маккарти ломал кирпичную стену, которую она так старательно возводила вокруг своего сердца все эти годы.
— И кто же спас тебя, Ноа?
Воспоминания вызвали на его лице улыбку.
— Бизнесмен по имени Уилл Бренан. Однажды я пришел к нему в магазин с просьбой дать мне хоть какую-нибудь работу. Мне нужны были деньги. Он дал мне работу, выслушал и решил помочь. Благодаря ему за несколько недель я смог заработать на поездку домой, закончить школу и поступить в колледж.
