Слишком жаркий Кипр - [5]

— Привет, сестренка! — сказала она после поцелуя.

Та от такой неожиданной ласки вздрогнула, а потом, обернувшись, и увидев лицо женщины, резко вскочила на ноги. У ней словно спазмы случились в горле, Елена начала задыхаться, даже схватилась руками за горло.

— Вот и свиделись. Поди не чаяла уже? Как поживаешь, Ленни? — спросила незнакомка. Между тем Зубрилина начала приходить в себя.

— Я никакая не Ленни, — тихо сказала она, но ее визави только ухмыльнулась в ответ, и направилась к выходу. Но при этом на ходу, проходя мимо Зубрилиной, она небрежным жестом задрала рукав голубой футболочки Елены, и, увидев что-то особенное, снисходительно улыбнулась. У входа она кивнула длинноволосому греку головой, а потом показал рукой в сторону столика Елены. Все трое греков начали пробираться к ним, и Ольга сразу почувствовала себя неуютно. Все это было так не вовремя. Они с Еленой сейчас за столиком были одни. Мужчины, как назло, пару минут назад удалились отлить из организма излишек пива.

Малиновская начала озираться по сторонам. Сзади них были перила, а за ними обрыв, метров пяти высотой. Под ним шумело море, но был отлив, и сквозь легкие барашки волн просматривалась крупная галька. Ольга оглянулась на Елену, та похоже, пребывала в каком-то ступоре. Она с ужасом смотрела на приближающегося грека, даже не пытаясь бежать. Малиновская поняла, что ей одной придется встречать незваных гостей. При всей ее тренированности, после всех ее многолетних занятиях карате, против троих таких здоровых мужиков она не справилась бы точно. Решение пришло само собой. Она встала с кресла, сделала несколько шагов вперед, а потом два шага в сторону, а когда греки поравнялись с ней, со всей силы толкнула одного из них в бок. Тот от неожиданности не устоял на ногах и с грохотом завалился всей тушей на стол, где сидел Зять. Хлипкий пластик не выдержал такого удара и раскололся. Пиво, кружки, закуска, остатки вареных омаров, окурки и пепельница: все это полетело на колени к Зятю, и его телохранителям. С матами вскочив на ноги, они втроем начали поднимать грека, а потом Зять первым смачно приложился к его лицу своим тяжелым кулаком, и тут же сам получил в ухо от второго из греков. Через минуту кафе превратилось в кипящий ад. Оба грека оказались тертыми орешками, так что успевали отбиваться от половины находящихся в зале любителей шансона. А вот волосатый грек, не обращая внимания на всю эту суету, подхватил Ленку под руку, и поволок ее в сторону черного выхода. Та по-прежнему походила на большую куклу, она даже не пробовала сопротивляться. Ольга ничем не могла помочь подруге, между ней и Ленкой был весь фронт дерущихся мужиков. Но, на счастье, из этого же черного хода показались возвращавшиеся из туалета Астафьев и Зубрилин. Увидев столь живописную картину в виде драки, они остановились, а потом Василий рассмотрел и то, что встречным курсом движется какой-то волосатый абориген, тащивший на буксире его жену.

— Эй, паря, ты совсем, что ли, оборзел!? — спросил он, останавливая грека собственной грудью. — Это моя жена!

Тот на секунду остановился, зло глянул в глаза противника, а потом попытался локтем ударить его в горло. Но у Зубрилина оказалась неплохая реакция, и он успел подставить руку, а потом развернулся и с такой силой заехал своим пудовым кулаком в челюсть волосатому греку, что тот полетел в сторону, собрав ряд барных табуретов и часть располагавшихся на них посетителей. Он попытался сразу встать, но это у него получалось плохо, ноги не держали тело местного авторитета. К нему подбежал один из его подручных, подхватил его под руки, и, подняв, поволок к выходу. Они прошли мимо русских туристов, и волосатый, у которого из носа текла кровь, что-то попытался сказать в строну Василия. Вот только звуки у него не складывались в слова, и только пальцем сумел он ткнуть в сторону обидчика. Вслед за ними, обильно обогащая пол кафе льющейся из носа и ушей кровью, выскочил туда же и третий из греков. Но после этого драка, как ни странно, продолжалась. Русские дрались уже между собой, и были слышны странные для уха чужестранца возгласы: — Бей казанских!

— Мочи долгопрудненских!

Тут появились киприотские полицейские, но их форменные мундиры недолго маячили в кафе. Они поняли, что там, где русские дерутся между собой, им лучше не соваться.

Астафьев окинул взглядом эту не утихающую «молотилку», и предложил: — Давайте-ка отсюда линять.

К ним как раз подбежала пробравшаяся сквозь варево дерущихся Ольга.

— Уходим! — крикнула она.

Они удалились тем же черным выходом, что и греки. Уже в нем, продвигаясь практически в полутьме, Юрий случайно пнул ногой что-то небольшое, но достаточно объемное, отозвавшееся на удар легким, прерывистым звоном. Астафьев нагнулся, и поднял с пола большой, черный перстень с золотой вставкой. Рассматривать его было некогда, и он просто сунул его в карман.

Ни в какой другой бар они заходить уже не стали, набрали водки, пива, еды и вернулись к себе в отель. Расположились они для продолжения праздника в номере Зубрилиных, там и женщины для успокоения нервов приняли по полстакана водки.