Слишком много клиентов - [15]

– Вы-то не преподаватель.

– Я установил одного Вебстера. Остальных определил по словарю цитат. Харингтона я не знаю, а Браунинга терпеть не могу. Значит, он один из десяти тысяч, и таких, как он, в Нью-Йорке меньше тысячи. Вот тебе задачка на сообразительность: если он знал, что Йигер мертв, потому ли, что сам его убил, или по другой причине, зачем он тогда явился сюда со своим враньем?

– Пас! Я уже ломал над этим голову прошлой ночью. Если он убил, единственное возможное объяснение – он псих, а он не псих. Если не убивал, но знал о случившемся, я не додумался ни до чего лучшего, как решить, что он хотел привлечь внимание к этому кварталу на Восемьдесят второй улице. Но чтобы проглотить такое, нужно самому быть с приветом. Чего, казалось бы, быстрей и проще – выдать в полицию анонимный звонок по телефону. Вы можете предложить что-нибудь получше?

– Нет. Никто не сможет. Он не знал, что Йигер мертв. В таком случае, считая Йигера живым, чего хотел он добиться этим маскарадом? Стопроцентной уверенности в том, что ты, не дождавшись Йигера, либо позвонишь ему домой, либо отправишься сам, у него не было, но он знал, что скоро, вчера вечером или нынче утром, ты свяжешься с Йигером, выяснишь, что твой посетитель был самозванцем, и скажешь об этом Йигеру. Что из этого воспоследует? Только то, что Йигер узнает о содержании вашего разговора. Если он опознает самозванца по твоему описанию, то поймет, что этот человек в курсе его вылазок на Восемьдесят вторую улицу, но я это отметаю. Если самозванец хотел довести до сведения Йигера, что именно он знает об этом доме, зачем ему понадобилось вообще сюда приходить? Почему было не сообщить Йигеру по телефону, в письме, при личной встрече или, на худой конец, послав анонимку? Нет. Он знал, что Йигер не опознает его по твоему описанию. Ему нужно было только дать Йигеру понять, что некто знает про его связь с этим домом и, возможно, что теперь и мы с тобой тоже знаем. Поэтому я не думаю, чтобы он мог или захотел быть нам полезным, однако в любом случае хотелось бы с ним побеседовать.

– Мне бы тоже хотелось. Это одна из причин, по которой я посадил Фреда. Я все-таки не полностью исключаю, что у него есть ключи и он там появится.

Вульф фыркнул:

– Жди! Шансы, что туда хоть кто-то придет, ничтожны, и ты это прекрасно знаешь. Ты посадил Фреда лишь для того, чтобы теперь я не смог закрыть это дело. Пришлось бы потребовать, чтобы ты его отозвал, а ты знаешь, что с твоими обязательствами я считаюсь как с собственными. Да, Фриц?

– Стол накрыт, сэр. Петрушка завяла, так что я взял чеснок.

– Посмотрим. – Вульф отодвинулся от стола и поднялся из кресла. – Перец?

– Нет, сэр. Я не рискнул – с чесноком-то!

– Согласен, однако посмотрим.

Я проследовал за ним через прихожую в столовую. Когда мы приканчивали жюльен из моллюсков, Фриц принес первую порцию клецок – по четыре штуки на брата. От этих мозговых клецок человек приходит в такое расположение духа, что готов встретиться с кем угодно. Я не ошибся. Мы прикончили салат, вернулись в кабинет, Фриц принес кофе – и тут позвонили в дверь. Я пошел в прихожую, поглядел через поляроидное стекло, возвратился и доложил Вульфу:

– Мег Дункан. На худой конец, можно получить с нее за возврат сигаретницы. Скажем, пару долларов?

Вульф свирепо на меня посмотрел.

– Черт бы тебя побрал. – Он поставил чашечку на стол. – А если это она его убила? Нас-то это каким боком касается? Но раз уж ты ее пригласил – пять минут.

Я пошел и открыл дверь. Особа, что переступила через порог и наградила меня улыбкой, способной растопить ледник, отнюдь не была женщиной за тридцать с довольно симпатичным лицом, в простеньком сером костюме и заурядной шляпке. Над ее лицом успел поработать настоящий мастер своего дела, а платье и жакет были хотя и не кричащими, но уж никоим образом не заурядными. Что до ее голоса, то это был голос ангела, готового взять неделю за свой счет, чтобы принять заманчивое предложение. Она опробовала этот голос не только на мне в прихожей, но и на Вульфе в кабинете, куда я ее проводил. Он поднялся, наклонил подбородок на одну восьмую дюйма и жестом указал на кресло, обитое красной кожей.

Она включила улыбку на полную мощность, и чертовски хорошая была у нее улыбка, даром что профессиональная.

– Понимаю, у вас, ребята, полно важных дел, так что не буду отнимать время, – сказала она и добавила, обращаясь ко мне: – Вы ее нашли?

– Нашел, – ответил за меня Вульф, опустившись в кресло. – Садитесь, мисс Дункан. Я люблю, чтобы мне смотрели прямо в глаза. Возможно, понадобится небольшой обмен мнениями. Если ваши ответы на два-три вопроса меня удовлетворят, сможете получить сигаретницу, уплатив мне пятьдесят тысяч долларов.

Улыбка исчезла.

– Пятьдесят тысяч ? Это нереально!

– Садитесь, пожалуйста.

Она взглянула на меня, увидела всего лишь обычного работника сыска, подошла к красному кожаному креслу, села на краешек и сказала:

– Вы, конечно, пошутили. Такое серьезно не скажешь.

Откинувшись на подушки своего кресла, Вульф не сводил с нее глаз.

– Нет и да. Мы – я и мистер Гудвин – оказались в любопытном и несколько щекотливом положении. Тело умершего насильственной смертью человека найдено в той яме на той улице у того дома. Покойный был лицом видным и состоятельным. Полиция не знает, что он имел отношение к тому дому, но мы-то знаем и рассчитываем извлечь для себя из этого выгоду. Вы, полагаю, не знакомы со статьями о сокрытии улик преступления. Сокрытие даже…