Слишком много и всегда недостаточно - [18]

Мэри всегда оставалась пассивным наблюдателем. Она не вмешивалась в ситуацию и не успокаивала сына, ведя себя так, как будто это не ее дело. Даже для 1950-х годов семья была слишком глубоко разделена по половому признаку. Несмотря на то что мать Фреда была его партнером – она буквально создала его компанию, – было очевидно, что Фред и его жена партнерами никогда не были. В ее ведении были девочки, а мальчики – в его. Когда Мэри совершала свою ежегодную поездку на остров Льюис, ее сопровождали только Мэриэнн и Элизабет. Мэри готовила мальчикам еду и стирала их одежду, но не считала их воспитание своим делом. Она редко общалась с их друзьями, и ее отношения с сыновьями, уже пострадавшие из-за ее нездоровья, становились все холоднее.

Когда четырнадцатилетний Фредди надел на голову своего семилетнего брата миску с картофельным пюре, это так глубоко уязвило гордость Дональда, что он и в 2017 году напрягся от того, что Мэриэнн вспомнила об этом происшествии, произнося свой тост на том обеде в Белом доме по случаю дней рождения тетушек. Этот эпизод не имел особого значения – или не должен был иметь. Дональд снова мучил Роберта, и никто не мог его остановить. Даже в свои семь лет он не считал нужным слушать мать, к которой – после того как у нее не получилось преодолеть раскол между ними вследствие своей болезни, – он относился с презрением. Наконец, плач Роберта и издевки Дональда стали невыносимы, и, поддавшись внезапному порыву, который превратится в семейную легенду, Фредди схватил первое, что попалось под руку и что не сможет причинить реального ущерба: миску с картофельным пюре.

Все покатились со смеху и не могли остановиться. И смеялись они над Дональдом. Это был первый раз, когда Дональда унизил тот, кого он уже тогда считал ниже себя. Он не понимал, что унижение является оружием, которым в сражении может обладать только один человек. И еще хуже ему становилось от того, что изо всех людей на свете именно Фредди смог втянуть его в тот мир, где унижение могло случиться с ним. С этого момента он никогда больше не позволит себе пережить это чувство снова. С этого момента владеть мечом будет он и больше никогда под его острие не подставится.

Глава 3 Великое Явление

Мэриэнн уехала учиться в колледж Маунт-Холиок[11], а пару лет спустя Фредди отправился в Лихайский университет[12], и к этому времени Дональд уже порядком насмотрелся на то, как его старший брат старается (чаще всего безуспешно) соответствовать ожиданиям отца. Правда, вслух об этих ожиданиях никогда не говорилось. Фред имел авторитарную привычку считать, что его вассалы и без подсказок должны знать, что делать. Обычно единственным способом понять, все ли ты делаешь правильно, было отсутствие взбучки.

Но одно дело было не подставляться под отцовский прицел, а совсем другое – завоевать его расположение. С этой целью Дональд полностью избавился от всех качеств, которые, возможно, делил со старшим братом. Не считая редких поездок на рыбалку с Фредди и его друзьями, Дональд жил исключительно офисами и гольф-клубами (гольф стал тем единственным, в чем они с отцом расходились). Он также делал упор на поведенческие схемы, которые до сих пор ему сходили с рук: хамство, придирки к окружающим, отказ брать на себя ответственность, неуважение к авторитету. Он говорит, что «давал отпор» отцу, и Фред это «уважал». Правда состоит в том, что он мог давать отпор отцу ровно в той мере, в какой Фред ему это позволял. Когда он был еще совсем мал, Фред его просто не замечал, будучи сконцентрирован на другом – своем бизнесе и старшем сыне, точка. Со временем, когда Дональд в тринадцать лет поступил в военное училище, Фред начал восхищаться его пренебрежением к авторитетам. Будучи, как правило, строгим родителем, Фред тем не менее снисходительно относился к высокомерию и хамству Дональда – после того, как начал это замечать, – потому что они были не чужды и ему самому.

Воодушевленный отцом, Дональд со временем начал верить в свой собственный хайп. Начиная с двенадцати лет правая сторона его рта уже почти постоянно искривлялась в ухмылке наигранного превосходства, и Фредди прозвал его Великое Явление, припомнив выученный в воскресной школе отрывок из библейского Исхода, в котором Бог впервые является Моисею[13].

Воспитанный в губительной атмосфере, Дональд интуитивно понимал (да и опыт ему подсказывал), что он нигде не найдет ни утешения, ни ласки, особенно тогда, когда будет больше всего в этом нуждаться. Значит, выпрашивать любовь и заботу бессмысленно. Осознавал ли он это хоть как-то или нет, но оба родителя никогда и не стремились понять, каков он есть на самом деле или каким он мог бы быть (Мэри была слишком вымотана, а Фреда интересовало только то, кто из сыновей окажется наиболее полезен), и он пошел тем путем, который посчитал самым рациональным. Сформировавшийся в результате жесткий характер стал доспехами, часто защищавшими его от боли и потерь. Но в то же время эти латы не давали ему возможности понять, как довериться людям настолько, чтобы сблизиться с ними.

Фредди ужасно боялся обращаться к Фреду с вопросами. Дональд наблюдал результаты подобной сдержанности. Каждый раз, когда Фредди хотя бы слегка отклонялся от часто невысказанных ожиданий Фреда, это заканчивалось для него позором и унижениями. Дональд выбрал иную тактику: он решил подобраться к отцу, проломив все препятствия, которые его старший брат никогда не осмелился бы проверить на прочность. Он точно знал, как этого достичь: там, где Фредди отступал, Дональд наступал. Он без разрешения брал, что хотел, не потому что был храбрым, но потому что боялся таким не быть. Понимал это Дональд или нет, но базовый посыл Фреда гласил: в семье, как и в жизни, может быть только один победитель; всем остальным приходится проигрывать. Фредди постоянно и безуспешно пытался поступать правильно; Дональд же убедил себя в том, что не существует ничего, что он мог бы сделать неправильно, и оставил попытки делать все «правильно». Он стал наглее и агрессивнее, потому что отец – единственный человек на свете, имевший для него значение, – редко призывал его к ответу. Фреду нравился его бойцовский настрой убийцы, даже если он и проявлялся в плохом поведении.