Слишком много блондинок - [74]

Мужчина оказался ирландцем. Он меня поил и кормил, пока я не поняла, что это ирландец очень передо мной виноват. За то, что он не Паша. К тому же мне пришла в голову замечательная фантазия — пока я тут сижу с посторонним мужчиной, Паша бегает по улицам и меня ищет. Даже не простившись с ухажером, я напялила дубленку и пошла навстречу Паше. Побродив по улице и никого не обнаружив, я постояла под всеми фонарями — типа здесь светлее, а значит, удобнее меня искать, но он так и не пришел. Поклявшись себе держать обиду до самой смерти и ни за что, никогда ему больше не звонить, я свернула в арку, поднялась по винтовой лестнице и постучала в дверь.

— Открыто, — раздался стон.

Я ввалилась в квартиру, бросила куда-то дубленку кое-как сняла джинсы и рухнула на матрас.

— Я тебя ждал, — признался он.

— Я что — дура? — спросила я.

— Дура, — ответил Паша.

— Почему я дура? — взыграло во мне самолюбие.

— Потому что ты мне не веришь. — Он прижал к себе мое промерзшее тело.

— Ну да, в таком случае и правда дура. — Я посильнее вжалась в него. — Ты умеешь убедить.

И тут мне пришло в голову, что благодаря своему похабному поведению — требовательности, эгоизму, истерическим припадкам и вопиющему нежеланию его понять — в смысле секса, я выгляжу закоренелой сволочью и сексуальной маньячкой. Чего Паша, видимо, и опасается. И если уж в моей жизни все так неординарно — мужчина, который мне дорог и которому я нравлюсь настолько сильно, что он даже не может заняться со мной любовью… то надо терпеть и ждать. Поклявшись быть хорошей, я всхлипнула от того, какой Паша замечательный, а я — плохая, и чуть было не устроила новую сцену с раскаянием и клятвами. Но Паша, к счастью, начал так ласково и успокоительно гладить меня по голове, что я расслабилась и быстро заснула.

Глава 35

— То есть вы уже десять дней живете в одной квартире, спите в одной кровати, но у вас нет секса? — хихикает Аня.

— Да! — отвечаю я с таким восторгом, словно признаюсь в том, что ношу в чреве своем долгожданного младенца.

Последние дней пять… ну да — пять дней, с понедельника по пятницу… это не считая выходных — с ними семь… я пребываю в невменяемом состоянии. Прихожу на работу в любовном экстазе, ношусь, как заведенная, по коридорам, полностью доверяю Юлиной совести — в смысле редакционных материалов, и постоянно с кем-то общаюсь. Все это — чтобы дожить до вечера. Чтобы день прошел незаметно, а потом за мной заехал Паша и мы бы снова оказались вместе. На этот раз я заставила Аню приехать в Останкино, и в сотый раз — не ей, а вообще — пересказываю историю наших странных, но захватывающих чувств.

— Наверное, — Аня озадаченно покачивает головой, — это какие-то идеальные человеческие отношения далекого будущего, когда всякого рода животную похоть заменит высокодуховная связь… но… я что-то не очень врубаюсь. У него не стоит? Как он вообще все это объясняет?

— Так, — рассказываю я. — Что я для него так важна, что он не может от переживаний со мной переспать. Ему нужно прийти в чувство… и все такое.

— А ты?

— Ну… — пожимаю плечами я. — Я время от времени устраиваю сцены, за которые мне потом стыдно. Мы созваниваемся каждые полчаса, шлем друг другу письма по мылу, общаемся по ICQ и, вообще, не можем прожить друг без друга ни минуты. Он приезжает сюда обедать, иногда привозит меня пораньше, и мы здесь завтракаем…

— Н-да? — замечает Аня.

— Аня, — я сжимаю кулаки. — Иногда я сама не верю, что такое бывает, что все это не идиотизм, что он — не импотент, что я действительно не могу прожить без него ни секунды… Я не знаю, как так вышло — наверное, с первого… нет, со второго раза… но я совершенно точно уверена — этот человек для меня все. Понимаешь, есть такие вещи, в которых невозможно сомневаться, когда разум и здравомыслие — лучшие враги, когда ты живешь только чувствами, и все это — не затмение, а истинная правда. Если бы я думала головой, я бы сейчас обедала в «Трех свиньях» — там дороже, с Егором или… Федей каким-нибудь, и считала, что здорово устроилась, потому что они — хорошая партия, у них все правильно, у них все и стоит, и лежит, когда нужно и где нужно. Но я хочу быть только с ним и не потому, что с ним все непонятно — типа, знаешь, я фанат препятствий и прочих закавычек — нет! Все, что он говорит, мне близко, я полностью разделяю все его убеждения, пристрастия, шутки, мнения о людях — мы как будто две половины… извини за банальность… но мы и правда как будто две половины, которые кто-то разделил и заставил нас всю жизнь искать друг друга.

— А-аа… — Аня задумывается над моими страстными речами.

— Понимаешь, Ань, — продолжаю я. — Я сейчас пребываю в полнейшей уверенности, что солнце светит только для нас обоих, что, вообще, весь мир придуман только для того, чтобы мы в нем родились и встретили друг друга. И я не боюсь показаться ни глупой, ни пошлой, ни влюбленной, как кошка — я вообще ничего не боюсь, кроме того, чтобы загадывать.

Аня ничего не ответила — она молча разглядывала тарелку с остатками салата.

— Ань, — обижаюсь я. — Тебе совсем по барабану то, что я говорю?

— Нет, дорогая Вера, — тоже злится она. — Мне отнюдь «не по барабану» то, о чем ты говоришь. Просто единственное, что я могу — порадоваться за тебя, а радоваться сейчас, извини, рановато. Советовать смысла не имеет — ты сама знаешь, что делаешь. Так что я просто буду молча за тебя переживать и готовить — на все случаи жизни, свое плечо, на которое ты всегда сможешь опереться. Понятно?