Слишком хорошо, чтобы быть правдой (2) - [22]

Я задумчиво пожал плечами.

– Не знаю. Что за вопросы, Рэй? Может быть…

– И что было бы потом?

В глазах Рэя появился недобрый огонёк – и я решил, что продолжать разговор не стоит.

– Ответь мне, Брайан. Я хочу это услышать.

– Какая муха тебя укусила, Рэй? Ты мне сейчас глаза выцарапаешь. Может, успокоишься?

– Извини. Последнее время я сам не свой. Ничего личного, дружище, правда.

– Если ты так волнуешься – то купи ей паранджу.

– К каждому платью? Ты что, разорить меня хочешь? Ладно, давай-ка примемся за отчёты. Я хочу вернуться домой к ужину.

Я проспал больше двенадцати часов – и заставил себя вылезти из постели только под вечер. За эти две недели я понял, что сон – это одна из самых чудесных земных радостей.

Первым делом я отправился проверить, всё ли в порядке с котятами. Они лежали в отдельной корзине, которую я приобрёл специально для них. Четыре крошечных существа, которые пока что умели только чуть слышно пищать. Котята прижались друг к другу, сохраняя тепло, а мама дремала на ковре рядом. Услышав мои шаги, она тут же подняла голову и угрожающе зашипела. Приближаться к ней было опасно, а прикасаться к котятам – и того хуже. Я знал не по наслышке, на что способна кошка, которая защищает своих детёнышей.

Переводя взгляд с миски со свежим молоком на меня, кошка терпеливо ждала. Когда я сел за стол и закурил, она наклонила голову и принялась пить молоко, каждый раз оглядываясь на беспокойно ворочающихся малышей.

Котята на этот раз получились чудесными – они напоминали меховые шарики разной расцветки. Рэй хотел забрать всех – но я сказал, что одного из них (именно того, который предназначался Мадене) я оставлю себе.

Скоро котята должны были открыть глаза. Это означало только одно – ни минуты покоя. После того, как малыши становились более-менее самостоятельными, в них просыпалось любопытство. Они могли забраться куда угодно. Могли, например, заблудиться в саду, таком большом для крошечных котят (такое случалось не раз).

Зато вечером мама брала дело в свои руки. Она собирала детей и с видом великого полководца вела их в спальню. Котята дожидались того момента, когда я лягу с книгой в постель, после чего с завидной быстротой забирались под одеяло и устраивались в ногах (не забывая "случайно" поцарапать или погрызть меня), и, согревшись, засыпали.

Сначала Мадену я не узнал. Она поменяла причёску, а от простой и дешёвой одежды не осталось и следа – на ней было шёлковое платье тёмно-зелёного цвета и туфли на таком каблуке, что я начал опасаться за сохранность её ног и головы.

Мадена не оставляла впечатление женщины, которая перед свиданием мучается вопросом "что надеть". Об этом я думал час назад, осматривая свой шкаф на предмет чего-либо подходящего. Что там говорить – одежды у меня было много. Даже, наверное, слишком – человеку, который большую часть времени носит деловой костюм, совсем не обязательно иметь в гардеробе такое количество шёлковых рубашек и давно вышедших из моды (которая меня, понятное дело, совсем не интересовала) брюк. Об этом "слишком" я никогда не думал – у меня не было сомнений в том, что большое количество одежды облегчает выбор. Сегодня я впервые в этом усомнился. Я поменял с десять рубашек, после чего проклял себя за дурацкое поведение и взял одиннадцатую. Как ни странно, это оказалась именно та рубашка, которую я одевал в театр.

– Добрый вечер, – поздоровалась Мадена, устраиваясь поудобнее на сиденье.

– Здравствуй. Ты великолепно выглядишь. Я тебя не узнал.

– Я не похожа на себя?

– Совсем наоборот. Теперь ты – это ты.

Мадена посмотрела на меня.

– Я скучала. Знаешь?

– И я. Мне не хватало тебя, милая.

Я взял её руку и поцеловал пальцы.

– Куда мы поедем? – задала Мадена очередной вопрос.

– В кино. Хочешь?

– Хочу! А что мы будем смотреть?

– Как что? – удивлённо спросил я, выруливая на дорогу. – Ну и вопросы у тебя! "Шрек-2", разумеется. Только не говори, что ты его уже видела. Я не поверю.

Мы вышли из кинотеатра с совершенно счастливым видом, держась за руки. Я не держал женщину за руку как минимум лет десять, так как это меня всегда раздражало – было в этом что-то ужасно слащавое. Но теперь я легко сжимал прохладные пальцы Мадены и думал о том, что ничего слащавого в этом нет, и быть не может. Казалось бы, ничего не изменилось – мы сидели в третьем ряду, а не в последнем, и у меня не возникало даже мысли о том, чтобы невзначай погладить её бедро – платье открывало его достаточно, чтобы пробудить подобное желание. Мы просто ели попкорн и смотрели фильм.

И всё же я не мог отделаться от ощущения, что мы стали гораздо ближе, чем тогда в баре.

– Ты улыбаешься, – сказала мне Мадена.

– Что же в этом странного? Ты в первый раз видишь на моём лице улыбку?

– Такую – да. Она… совсем-совсем настоящая. Раньше ты улыбался – а в глазах всё равно было что-то грустное. А теперь этого грустного нет.

– Наверное, это потому, что я совсем-совсем счастлив?

Я обнял её за плечи, и мы медленно побрели вперёд, не замечая торопившихся куда-то людей.

– Отличный фильм, а? – спросил я.

– Да, просто великолепный! Ничуть не хуже первого. А кот! Боже мой, какой кот!