Слёзы вепра - [12]

Дюймовочка помотала головой и стиснула пальцами ушки узелка у себя на коленях:

— Я живая, господин. Я могу любить, смеяться, плакать, ненавидеть, бояться — разве это благодаря запрограммированным микрочипам? Я настоящий человек, пусть ничего толкового и дельного не совершивший в жизни. Я — живая, маленькая беззащитная девушка по имени Дюймовочка!

— Да что ты говоришь? — в притворном изумлении профессор хлопнул себя ладонями по коленям. — Дюй-мо-воч-ка? Ты — программа. Ты — носитель чужой информации. Ты — принцесса До-Ми-Ре!

— Принцесса? Я не понимаю вас, — сникнув, растерянно произнесла Дюймовочка. Глаза её влажно заблестели.

— Отец мой, фельдмаршал Стефкан Брук, герцог Иру, погиб на Ируане в гражданской войне, — металлическим голосом заговорил профессор. — А мать, урожденная принцесса Дона Мио Рео, была учёным, замечательным зоологом. Много времени провела она в экспедициях на вновь открытых планетах, изучая их фауну. Помимо этого, Дона Мио Рео обладала ещё многими талантами: прекрасно рисовала, хорошо пела, сочиняла стихи. Её картины, подписанные ируанскими рунами До-Ми-Ре или нотными знаками, разошлись по частным коллекциям; сборники её стихов есть сейчас в любой библиотеке Ируана. Что я сказал невероятного о ней? В твоей памяти должны быть заложены данные о До-Ми-Ре.

Дюймовочка совсем сникла, а старый ируанец, криво усмехнувшись, продолжил:

— Я только-только окончил университет, когда она находилась в очередной своей научной экспедиции на Турлане. Именно поэтому болезнь её не заметили вовремя. Она возвратилась на Ируан, когда рак уже почти полностью сожрал её. Промучившись несколько месяцев, мать скончалась у меня на руках. Всё это время я не отходил от неё, ухаживал, помогал, поддерживал, как мог. Когда страдалица засыпала, я разбирал и систематизировал её последние записи, хотел, чтобы она успела увидеть их напечатанными в журналах. Я… Я очень любил её!

Профессор не то вздохнул, не то всхлипнул, пожевал губами, глядя куда-то в угол. Дюймовочка раскашлялась, но по-прежнему стискивала пальцами узелок на коленях, словно в нём сейчас заключалась вся жизненная сила, стискивала так, что пальчики её побелели. Старый ируанец вновь вздохнул и вдруг грустно улыбнулся:

— Она умерла. Умерла в пространстве и времени. Но не в моей душе. Мы, ируанцы, в отличии от землян, никогда не забываем своих умерших. Мы тоскуем о них всю свою оставшуюся жизнь, чувство это почти не притупляется с годами. Моя мать скончалась, покинув этот мир. И в этом мире через несколько десятков лет я смог сделать для неё кое-что ещё, — профессор перевел взгляд на маленькую девушку. — В каждую из Дюймовочек первой партии я заложил кусочек памяти учёного, поэта, художника — принцессы До-Ми-Ре, моей матери. Что именно удержалось из этого твоим нейрофлоком, я не знаю. Возможно, только чувства и эмоции. Новое изделие не разрешили назвать «Принцесса До-Ми-Ре». Тогда я настоял на другом. Мать очень любила мне в детстве читать старинные сказки. И больше всего ей нравилась история о крохотной девочке Дюймовочке, появившейся из цветочного бутона, выросшего в обыкновенном горшке. Я сделал эту сказку былью, мне помогли в этом турланские записки учёной принцессы До-Ми-Ре. Ты ведь знаешь о зверюгах с этой планеты, свирепых вепрах? Люди почти полностью извели их, хотя мать легко приручила вепров: они умны, ласковы и преданны, как собаки. Из-за амбрелла люди не увидели этого, безжалостно растоптали их племя, не давая шансам появиться на свет молодым турланам. Ты знаешь, почему? Турланы за несколько минут до смерти разрывают когтями яму в почве и роняют туда из уголков своих глаз капсулы с зародышами. Через несколько месяцев на этом месте появляется мощный стебель с огромным бутоном на конце… Что ты??!

Его последние фразы потонули в хриплом выкрике. Профессор приподнялся со своего кресла и с неподдельным изумлением взирал на девушку.

Дюймовочка стояла уже на самом краю столешницы, протягивая ему на ладонях развязанный узелок, в котором блестели слезы вепра.