Слезы Турана - [34]

— Я и сам могу расправиться с ним, но свой удар поберегу…

— Сам не хочешь и мне не разрешаешь, — Чепни бросил миску с мясом на землю. — Лучше умереть с голоду, чем есть у подлых людей!

Телохранители плотнее собрались около вождя. Яркое пламя костра играло на их крепких, бронзовых лицах.

Широко раскинув плащ, Онгон стоял на ковре, ожидая нападения. Меч его на две ладони был уже вынут из ножен.

— Убей его, — требовал Чепни, — или я уйду со своими лихими джигитами к кровожадным абхазам. Свое золото и голову вручу тому, кто с крестом, упаду к ногам одетого в ризу. Джавалдур, отомсти! Или, клянусь, я возьму в жены светловолосую дочь гяура! — Чепни рванулся к костру, где стоял Онгон, но джигиты навалились на крутые плечи и усадили воина на ковер.

— Онгон! — обратился Джавалдур. — Ты решил опозорить Чепни, но помни, наш поединок решит спор. Мой удар меча остается при мне. — Старик легко вскочил на жеребца, подведенного телохранителями, и скрылся в темноте.

Неожиданно послышалось ржание и топот коней. У костра воины насторожились, вскакивая с земли, хватаясь за оружие.

Из темноты показался Чепни. В руках у него сверкал обнаженный меч. Разгоряченный боевой конь отважного воина перепрыгнул через костер и остановился у черного знамени. Молодой огуз рубанул мечом, и тяжелое полотнище скомканно упало. Беснуясь, жеребец наступил на черный шелк копытами и разодрал его на куски.

— О, черный день выпал, на мою голову! — закричал Чепни. — Мой нож скользнул по кости. Но клянусь, я перегрызу эту кость собственными зубами!

— Ты от злости ослеп, — сдерживал его Джавалдур. — А со слепым о цвете не говорят! Пойми одно — я сам натянул бы его кожу на барабан.

— А что мешало забить кол в тыкву? Мое сердце наполнилось бы гордостью, видя, как меч славного Джавалдура восстанавливает справедливость.

— Дразнить настороженного тигра?

— Я вижу трусость и жалкое рабство!

— Да, налог кровью, который требует в этой битве от нас султан, тяжелый налог. Многие семьи огузов останутся без… пастухов. Ты хочешь, чтобы я до битвы бросил кость между двумя волкодавами? Ярость затмила твои глаза, Чепни. Потерпи! Настанет день и час, когда скрестятся наши мечи с Онгоном, и полетят искры. Я возьму нужное из вороньего гнезда…

Именитые воины, хлестнув коней, рванулись к отдаленным кострам, где слуги давно ждали дичь для ужина.

Беспокойно было и за высокими стенами Самарканда. Там все громче слышался звон кузнечных наковален и молотков. Мастера до рассвета ковали оружие. И в этом перезвоне горячей стали слышалась грозная мелодия близкого боя. Огня пока не было видно, но сердца, закованные в железо, уже горели, требуя новых побед.

* * *

В темноте отряд наткнулся на Ягмура.

— Где этот проклятый аллахом горбун? Рука моя ищет шею, на которую должен опуститься меч.

— Обидеть горбуна — не подчиниться воле султана! — предупредил Джавалдур.

— Когда коровы пьют воду, телята облизываются. Храбрый Джавалдур, не слишком ли долго мы, огузы, облизываемся, пока такие горбуны у трона набивают свои кишки нашим счастьем?

— Чепни, сено не косят палкой. Вспомни о клятве, дан-гей джигитам. Всему свой час.

— Но я помню и другую клятву, которую дал храброму богатуру в степи у костра. Я назвал его братом по кро-ьи, славный Джавалдур. Должен ли я оставаться в стороне, когда брат нуждается в помощи? И если нужно, я пойду против султана. Все знают, что Чепни истинный огуз. А для огузов свобода дороже всего… Учитель и боевой друг, готовь отряды к походу на Самарканд, а мы поищем эту горбатую, ядовитую змею. Если жало горбуна дотронулось до прекрасной Аджап, то наши мечи отомстят за все!

Почти всю ночь всадники искали Аджап и горбуна. И лишь к рассвету кравчий Анвар, числившийся теперь главным вешателем, узнав о горе Ягмура, сообщил, что горбун вместе с маленьким отрядом должен был перебраться через Сыр-Дарью и тайными ходами проникнуть в Самарканд.

— Пробираясь мимо шатров, — добавил таинственно Анвар, — я слышал, как горбун учил кого-то смазывать наконечники стрел ядом… Горбун зло говорил о воине в шкуре барса. Берегись, джигит!..

— Пусть помнит об этом горбун! — ответил Чепни. — Судьба его на острие меча.

— Знайте и другое, славный Чепни: то количество стрел, которое было отравлено ядом, слишком много для одного сердца. Берегитесь! Суровая судьба породнила вас, да отведет аллах черное крыло смерти!

— Анвар, а что таит бывший смелый кравчий?

— Боюсь, что догадку примут за утверждаемое.

— Говори, здесь нет женщин и болтливых.

— Недавно горбун долго беседовал с султаном… А я случайно слышал разговор Санджара со своей бывшей наложницей Зейнаб. Из их разговора я понял, что горбун донес владыке о какой-то клятве заговорщиков огузов. — Говори лучше о Зейнаб! — перебил Ягмур.

— Сначала о доносе, — потребовал Чепни. — Говори…

— Берегитесь отравленных стрел, — еще тише добавил Анвар.

— Покажи нам тех собак, которые кусают из-за угла!

Всадники объехали лагерь и остановились у шатра, где разделывали тушу барана. У котла возились трое. Чепни и Ягмур признали в них слуг хозяина караван-сарая.

— Берегитесь эмира Кумача, — прошептал Анвар. — Он хочет столкнуть огузов с султаном.