Слезы темной воды - [137]

Время от времени она устраивалась в тени дерева днем или находила удобный пятачок на открытом пространстве ночью, чтобы отдохнуть. Телу потребовалось несколько дней, чтобы приспособиться к новому графику сна, но после она уже не замечала разницы. Провизию она распределила так: утром съедала несколько фиников и орехов, а вечером – две полоски сушеного мяса. Она знала, что сжигает намного больше калорий, чем получает, но это ведь ненадолго. Где-то там, впереди, ее ждет мать.

Шагая вперед, она давала волю разуму и произносила мысли вслух. Прежде она никогда не разговаривала сама с собой, но теперь обнаружила, что это занятие успокаивает, спасает от одиночества. Устав от воспоминаний и размышлений, она начинала воображать, что беседует с семьей. С отцом она говорила о религии и долге, с матерью – о поэзии и любви, с Исмаилом – о науке и музыке, а с Юсуфом – о птицах, жуках и ящерицах, которые попадались ей на пути.

На шестой день среди лесов и невысоких холмов Ясмин услышала звук моторов. Она присела за деревом галоол и прислушалась. За считаные секунды шум усилился настолько, что задрожала земля. Цепенея от страха, она огляделась по сторонам. Видимо, где-то рядом проходила дорога, но лес был таким густым, что различить что-либо на расстоянии было невозможно. Нервы ее натянулись, как колючая проволока, она подтащила мешок и кувшин поближе к себе.

А потом она увидела караван грузовиков метрах в пятидесяти от себя. Пикапы были забиты солдатами в зеленой форме, вооруженными АК-47. Большинство – с непокрытой головой, но на некоторых были черные платки – отличительная черта воинов «Шабааб». Две мысли одновременно пришли ей в голову: «Наверное, это дорога на Афмадоу» и «Они такие же, как те, что пришли в школу за Ааббе».

Внезапно тяжелые автомобили остановились. Ясмин в ужасе смотрела, как солдаты выскакивают, вешают автоматы на плечо и расходятся между деревьями, беззаботно переговариваясь. «Надо же было им именно здесь остановиться на привал», – подумала она, вся сжимаясь. Ее окружала густая тень деревьев, но ей казалось, что она как на ладони.

Ясмин зажмурилась, чтобы не видеть, как близко они подошли. Она слышала их шаги, лающие звуки их мужского смеха, шуршание ремней, когда они расстегивали их, и журчание мочи, когда они облегчались. «Аллах, сделай меня невидимой, – взмолилась она. – Пожалуйста, не позволь им меня заметить».

Они довольно долго стояли вокруг, перешучиваясь и поругивая изменников в правительстве и кафиров из Африканского Союза. Затем она услышала крик, они снова пришли в движение и стали возвращаться к машинам. Ясмин сидела неподвижно, пока грузовики не скрылись, дожидаясь, когда звуки леса – пение птиц и шелест легкого ветерка – не проглотят последние отголоски шума двигателей.

Оставшись наедине с собой, она открыла мешок и съела несколько орехов и фиников. Потом осмотрела свои ноги. Некогда гладкая кожа покрылась волдырями, но сейчас им можно было не придавать значения. Инфекция могла попасть только в открытые раны. Удовлетворенная, она сделала глоток воды и встала, не обращая внимания на боль в суставах и мышцах. Она прошла большое расстояние, но это была только половина пути. В голове у нее прозвучал голос Исмаила: «Иди сейчас. Нельзя терять ни минуты».

– Я иду, Мадакса, – тихо произнесла она и прикоснулась к коре дерева галоол в благодарность. – Я не знаю, где ты и что ты сделал, но я доверяю тебе.

* * *

Шаг за шагом Ясмин превращала минуты в мили, увеличивая скорость настолько, насколько могло выдержать ее уставшее тело. Вперед ее влекло не только упорство, но и страх. С каждым прожитым днем вероятность быть замеченной увеличивалась. Постепенно леса поредели, а холмы разгладились, превратившись в поросшие травой равнины, что дало ей возможность перемещаться при лунном свете так же быстро, как днем. Как правило, по утрам стояла ясная погода, но каждый день после полудня тучи собирались над головой и изливались благодатными потоками пресной воды. Время от времени она натыкалась на водопои и обходила их стороной. Дважды она слышала верблюжий колокольчик, но ни самих животных, ни пастухов не видела.

На девятый день, перед самым закатом, она села под акацией и прислонила голову к стволу, чувствуя изнеможение в каждом уголке тела. Закрыв глаза и ни о чем не думая, она сосредоточилась на дыхании. Чужого присутствия она не чувствовала, пока не услышала глухое рычание, от которого, казалось, содрогнулся сам воздух. Ужас охватил ее, когда она открыла глаза.

Перед ней, футах в десяти, стоял лев.

Ей сразу же захотелось броситься прочь, но она быстро отвергла эту идею, понимая, что это приведет ее к смерти, и осталась сидеть совершенно неподвижно, наблюдая за большой кошкой. Она слышала рассказы о том, что в буше водятся львы, но никогда их не видела. Она разглядела его костлявые плечи и тощие ноги. Это был самец, и он был голоден. Именно тогда у нее возникла идея: «Встань и поговори с ним. Скажи ему, пусть не трогает тебя». Откуда взялась такая мысль, она не знала, но это было лучше, чем ничего.

Она медленно встала и посмотрела на льва.