Слёзы Солнца - [18]

– А теперь он выздоровеет?

– Мало раскаяться, надо ещё и помочь, и себе заодно поможешь. К счастью, он живёт поблизости, так что встретятся, и всё сладиться. Всё теперь будет по-доброму.

Двое путников стояли на обочине дороги, мимо проносились редкие машины, в основном тяжелогруженые лесом КАМАЗы, и дальнобойщики. Дед посмотрел на заходящее солнце. Светило медленно скрывали тяжёлые тучи, что наливались свинцом. Скоро заморосит долгий, нудный дождь и будет лить всю ночь, подпитывая живительной влагой таёжную жизнь. Для таёжных путешественников это сущий ад. Толпами начнут беситься орды комаров, мошкары. Эти звери похуже любого хищника. Если только слово заветное не знать…

– Пойдём что ли потихонечку?

Дед первым спустился в кювет, продираясь сквозь заросли кустов. Скорпион поплёлся следом, падая через каждые пять шагов, цепляясь кроссовками за поросли. Низкие ветки густых кустарников, изогнутые корни, приклеивающиеся трава, заросли крапивы и шиповника, всё было против, чтобы мальчик успевал за дедом.

Старый лесник по одному ему видимым тропкам упрямо двигался в сгущающиеся дебри. В тайге темнеет быстро. Высокие кроны деревьев надёжно скрывают лес от солнечного света, оплетая тремя этажами доступ к свету.

Дед остановился, дожидаясь названного внука.

Из зарослей на четвереньках выполз городской житель: в волосах колючки, коленки в ссадинах, лицо от прилива крови краснее помидора, весь покусанный комарами и мошкой, грудь часто-часто поднимается, силясь прокачать в лёгкие побольше воздуха, который по влажности почти сама вода.

Дневная жара испаряется, под вечер дышать легче, а наутро лес укроет густым туманом. Привык мальчик ходить по гладкой ровной поверхности и требуются недели, месяцы, чтобы привыкнуть пробираться сквозь заросли, не теряя скорости.

Скорпион упал лицом в траву, хриплым голосом засипел:

– Душно деда, комары…

– Перевернись на спину.

Сергей выполнил распоряжение.

– Глубоко вдохни, постарайся дышать редко, низом живота. Так лёгкие лучше обогащаются кислородом, и углекислота выветривается быстрее, попробуй.

Скорпион задышал, как сказали, а дед облокотился на дерево и продолжил:

– Лес тебя проверяет, километров пять от дороги – проверочная территория. Здесь кустов видимо-невидимо и комары роями летают, да не простые “городские”, а особые, крупнее в полтора раза, жалят сразу, как только сели. Так вот лес, настоящий лес, проверяет человека; то леший непроходимые тропы подсунет, в которых хоть на карачках ползай, а за час дальше пары метров не продвинешься, то болотник рои мошкары наведет. Но если не сломаешься, и будешь идти дальше, не озлобляясь на весь белый свет, то скоро выйдешь в чистый лес, где трава-ковёр, где кусты только плодоносные, где грибов полянки, да дышать легче.

Сумрак сменился непроглядной темнотой, дед немного перестроил зрение. Теперь мог видеть как сова, лес впереди как на ладони. До дому ещё километров двадцать, он надёжно укрыт от посторонних глаз, никакие грибники и охотники не забредут. С вертолётов жилище волхва в густых кронах не разглядеть. Рыбаков же здесь отродясь не было. Миллионы речушек хоть и впадают ниже в более крупные реки, потом в Амур-батюшку, но ещё не все разведаны. Даже в век спутников, более чем у половины нет и названий. Таёжный лес надёжно кроет секреты, и географически подобраться сложно. С одной стороны хребет Сихотэ-Алиня, с другой болота, чащи. Люди провели одну дорогу Хабаровск – Комсомольск, пилят деревья в радиусе десяти километров от неё. Что дальше на тысячи километров – не ведают. Вот и живут в таких дебрях отшельники, одиночки, староверы, охотники, да совсем непростые люди вроде волхва.

Для старого ведуна весь лес дом. Лес, и кормит, и оберегает. Взамен просит лишь жить по его законам, что старого хранителя вполне устраивает. А кто захочет забрести из недобрых людей, так те либо заплутают, либо назад повернут, одумаются. Непроглядом укрыт домик в дебрях тайги. Запад Руси разведан, Сибирь наполовину, а Дальний Восток – глушь. Но эта глушь побогаче всех будет.

Дед прислушался к равномерному дыханию мальчика. Отрок измучился, до последнего брёл, пока совсем не свалился. Силы оставили, иссякли. Уснул на мягкой подстилке из прошлогодних листьев, не обращая внимания даже на разгневанных комаров.

Дед склонился над мальчиком, провёл рукой по воздуху, пошептал. Комары отпрянули, как от огня. Больше ни один не укусит. Ещё одно слово сорвалось с губ ведуна – теперь ни одна змея не тронет.

В дебрях лесов послышался волчий вой. Спустя минуты, чуть ближе. Ещё через некоторое время сквозь заросли сверкнула пара жёлтых глаз. Показались обнажённые клыки, послышался рык.

– Вот я тебе пошалю! – погрозил пальцем дед.

Волк-одиночка вышел из тени, преданно смотря в глаза, будто бы говоря: “Прости хозяин, не признал”. Серый проказник подошёл, обнюхал спящего мальчика, снова посмотрел на деда, словно ожидал распоряжений.

– Чего смотришь? Стар я, чтобы двадцать километров на себе тащить, это ты в расцвете сил, а я скоро вовсе как седой пень стану. Корни пущу.

“Врёшь!” – сказали хитрые глаза волка.