Слетевшие с катушек - [40]

Джерри с усталым вздохом опустил глаза под стол и достал из кармана фотографию, так, чтобы её было видно лишь ему. С фотографии на Джерри смотрели Амелия и Стивен… и Даниэль. На их фоне высокий мужчина в плаще казался прозрачным серым пятном, готовым вот-вот раствориться и исчезнуть. Его родители выглядели счастливыми, такими беззаботно-радостными. Джерри представил себя радом с ними и ощутил, как по сердцу разливается холодная тоска.

Гвен и Ричард, поставив подпись, отдали бумаги доктору Грею.

– И когда же вы будете проводить эту процедуру? – спросила Гвен, поглядывая на Джерри.

– Думаю, в ближайшее время, – ответил доктор Грей, складывая бумаги в папку.

– Это радует. Хочется, чтобы он наконец-то зажил нормальной жизнью, – хмыкнув, произнёс Ричард.

Все посмотрели на Джерри. Он рассеянно поднял на них глаза, словно только что заметил, что они сидят рядом.

Гвен наклонилась к нему поближе.

– Что у тебя там? – поинтересовалась она, стараясь разглядеть то, что Джерри прятал под столом.

Он посмотрел на Гвен, словно что-то прикидывая, и в итоге протянул ей фотографию. Гвен с осторожностью её приняла и стала разглядывать. Глаза её резко расширились, почти в пол-лица, а руки задрожали.

– Откуда она у тебя? – осипшим голосом вопросила она, растерянно глядя на Джерри.

Джерри молчал, всё так же изучая её взглядом.

– Не важно, – холодно произнёс он и добавил, почему-то шёпотом: – Они мои родители?

Казалось, Гвен потеряла дар речи. Она могла лишь хлопать глазами и переводить их с фотографии на Джерри и обратно. Ричард долго не выдержал. Он взял фотографию из её рук и тоже посмотрел на неё. Глаза его мгновенно потемнели. Он сжал губы в тонкую линию и с шумом выдохнул так, словно старался успокоиться.

– Тебя это уже не касается, Джерри, – как можно более мягко, но сдержанно произнёс Ричард. – У тебя другая жизнь. Мы твоя семья. Твои родители. Всё, что было до этого… не важно.

Он небрежно швырнул фотографию на стол. Джерри затрясло от злости.

– Не касается?! – выкрикнул он, хватая фотографию. – Почему вам просто не сказать – они мои настоящие родители или нет?!

Гвен и Ричард молчали. Джерри жадно смотрел им в глаза, стараясь хоть что-то прочитать в них, но ему это не удавалось.

– Скажите! Я должен знать, что со мной происходит. Зачем вы мне лгали?!

– Лгали?! – взревел Ричард. – Да мы пытались защитить тебя! Почему ты ведёшь себя так, будто мы желаем тебе зла?

– Вы отправили меня сюда, не рассказали о моих родителях и о том, кем они были! Подписали эти дурацкие бумаги на лечение! Не слушаете меня и не считаетесь с моим мнением – что вы хотите от меня после этого! Доверие? Откуда ему взяться?

Ричард резко поднялся со стула, чуть его не опрокинув.

– Довольно! Мне надоело это слушать, – сказал он и обратился к доктору Грею, который внимательно наблюдал за происходящим, мысленно отмечая что-то: – Если вы всё, доктор Грей, то мы пойдём.

– Да, конечно, но… – Не успел он договорить, как Ричард размашистым шагом поспешил к выходу. Гвен оставалась на месте.

– Милая, ты идёшь? – спросил её Ричард, остановившись в дверях.

– Вы уверены, что хотите уйти сейчас, вот так вот? – спросил доктор Грей, тоже вставая со стула. На этот раз он обращался к Гвен.

Женщина покачала головой. Её глаза заблестели от подступающих слёз. Она старалась не смотреть на него.

– Мы услышали достаточно, – проворчал у дверей Ричард и снова обратился к жене: – Гвен, идём.

Гвен кивнула мужу и привстала, но Джерри удержал её за руку.

– Пожалуйста, скажи мне, они мои настоящие родители или нет? – шёпотом попросил он.

Гвен посмотрела в его зелёные глаза, и её сердце сжалось от боли и любви. Она осторожно погладила его мягкие, медно-рыжие волосы, скользнула пальцами по щеке. Её губы дрожали, но она всё-таки нашла в себе силы кивнуть ему в ответ. Почти незаметно, но Джерри не сомневался, что она сделала это специально. Он отпустил её, и Гвен, поднявшись со стула, направилась к двери.

– Спасибо вам, доктор Грей, – произнесла она, остановившись у двери. – До скорого.

Майкл устало улыбнулся и кивнул ей. Гвен ещё раз посмотрела на Джерри и скрылась за закрытой дверью вместе с Ричардом.

Комнату окутала тишина.

Быстро наступила ночь. Она тоскливой теменью опустилась на мир. Солнце скрылось за её иссиня-чёрными дорожками темноты, и на небе зажглась серебристая луна. Сияние звёзд заполнило мрак, и мир снова обрёл свет. Он лучами пробивался сквозь усталые кроны спящих деревьев, пробегал серебристыми зайцами по тихой, едва шуршащей траве и отражался яркими бликами на мирной глади рек и озёр.

Мир спал. Он укутался в пелену ночи, но жизнь в нём неумолимо текла, и даже ночь не способна была замедлить её ход: совы, выпорхнув из своих гнёзд, поднялись на тяжёлых крыльях в небеса, лисы выползли из своих норок в поисках пищи, летучие мыши, проснувшись от дневного сна, вспорхнули над лесом.

Джерри тоже не спалось. Он лежал в своей постели и смотрел в окно. Лунный свет яркими полосами лился сквозь стекло, касаясь бирюзовых штор. Джерри думал о многом, в его голове роилось столько мыслей, что собрать их воедино, увы, никак не получалось. Мысль о родителях не давала ему покоя, навязчиво жужжа под ухом, как комар.