Слепой жрец - [5]

Все это наполняло Мэйду гордостью – чувство, прежде ей не знакомое.

Она быстро открыла дверь своей лачуги и затеплила единственную лампу. Дешевое масло чадило, но неприятного прогорклого запаха не было: Мэйда добавляла в масло немного ароматических смесей. За этим она следила тщательно. Ничто так не говорит о человеке, как запах в его жилище.

Конан осмотрелся по сторонам и остался дозволен.

– Ну что ж, пора выполнять первое условие. Кода, снимай плащ. Мэйда, ты обещала не визжать.

Девушке пришлось прикусить себе руку, чтобы не вскрикнуть, когда из-под капюшона вынырнули мохнатая мордочка, огромные уши и гигантские коричневые глаза пустынного гнома.

– Она держится неплохо, – хрипловатым голосом заметил гном.

Девушка еле слышно ахнула: она явно не ожидала, что это жутковатое существо не только наделено разумом, но еще и умеет говорить.

– Знакомься, Мэйда: перед тобой пустынный гном, мой старинный приятель, – представил Конан, ухмыляясь. – Дух разрушения, злой стихии, чумы… я ничего не упустил, Кода?

– Ты упустил почти все, но сейчас это неважно, – пробурчал Кода, усаживаясь на кровать, – Я страшно голоден. Там, в кабаке, ты только выпивку заказывал, а некоторые, между прочим, не употребляют вино в таких количествах. Некоторые, кстати, маленького роста.

– Некоторые ужасно много болтают – и чересчур много едят, – парировал Конан.

Мэйда засуетилась. Бледно улыбаясь, она вытащила из корзинки овощи и несколько кусков холодной говядины – явно взятые из какого-нибудь кабачка в счет платы.

Ужин прошел почти в полном молчании. Наконец Конан оглушительно рыгнул. Мэйда поморщилась. Конан усмехнулся:

– Извини. Все время забываю, что в Зингаре не принято рыгать. Видишь ли, я путешествую по разным странам, и кое-где мое поведение за столом сочли бы верхом изысканности. В Туране, например.

Девушка содрогнулась всем телом. Конан заметил это и удивленно поднял брови, но промолчал, полагая, что Мэйда пережила какой-то неприятный опыт с туранскими клиентами. Кода, однако, не был столь деликатен и тотчас вмешался в разговор:

– А что это ты подскакиваешь? Чем не угодили тебе туранцы?

Мэйда покачала головой, как бы сомневаясь, стоит ли рассказывать об этом, но наконец решилась:

– В порту бродит один туранец, сумасшедший Ахемет… Он-то и рассказал нам о демоне, который вселился в бывшего жреца. Поначалу над Ахеметом смеялись, считали его ненормальным, но затем случилось первое убийство, а после – еще и еще…

– Я должен встретиться с Ахеметом, – решил Конан. – Видимо, ему действительно кое-что известно.

– Ты хочешь убить демона? – недоверчиво спросила Мэйда.

Конан улыбнулся ей широко и уверенно:

– Ну а для чего, по-твоему, я поставил тебе второе условие?

Она неуверенно пожала плечами.

– Ну, я думала… что ты это просто так сказал. Чтобы я пустила тебя в постель.

– Не обижайся, Мэйда, но, насколько я понял, для того, чтобы ты пустила меня в свою постель, нужно всего лишь показать тебе десяток серебряных монет…

– Это правда. – Девушка опустила голову. – Когда-нибудь мне повезет, и я открою собственную харчевню. И другие девушки будут работать на меня. А пока приходится зарабатывать на жизнь.

– Тебя никто не осуждает, – заметил Кода. – Ты сама об этом заговорила.

– Ахемет обычно бродит возле портового рынка, где моряки, у которых очень мало времени, меняют заморские диковины на еду и выпивку, – сказала девушка. – Думаю, он и ночует там.

– Странно, что демон до сих пор до него не добрался, – сказал Кода. – Быть может, он с демоном заодно, этот Ахемет?

Конан кивнул.

– Такая вероятность не исключена. Следовательно, надлежит уничтожить не только демона, но и Ахемета. Задача как раз для меня.

– Ты обещал провести ночь у меня, – напомнила девушка.

– Я сдержу обещание, – заявил Конан. – А утром отправлюсь па поиски.

* * *

Они ухитрились поместиться втроем на узенькой кровати Мэйды. Девушка почти сразу заснула. Конан смотрел в полумраке на ее худенькое осунувшееся лицо и понимал, что она очень устала. Вероятно, впервые за последний месяц она спит спокойно.

Утро принесло Кордаве новые волнения. Никто не ожидал, что до такого дойдет. Ворота храма Посейтониса по-прежнему стояли крепко запертыми, но к полудню они растворились, и люди хлынули внутрь. С раннего утра слухи бродили самые невероятные, и жрецы сочли за благо просто пустить жителей города внутрь, чтобы те могли увидеть случившееся собственными глазами.

Пятеро жрецов лежали у подножия статуи Посейтониса. Их головы, неестественно отвернутые, плавали в луже крови, раскрытые рты застыли в безмолвном вопле ужаса и боли. Сердца всех пятерых были извлечены из груди, но не съедены, как у прочих жертв, а лишь надкусаны. Следы человеческих зубов на темных комках мяса – мяса, которое еще совсем недавно было средоточием и воплощением чьей-то жизни, – пугали зрителей больше всего. Если прежде демон убивал для того, чтобы есть, то теперь он сделал это для устрашения.

Конан оказался в числе тех, кто вошел в храм. Он осмотрел ворота и стены: человек, привыкший лазать по горам, преодолел бы такую преграду с легкостью. Опытный глаз горца без труда видел выбоины и уступы на стене, куда можно поставить ногу или где нетрудно ухватиться цепкими пальцами.