Слепой с пистолетом [Кассеты Андерсона. Слепой с пистолетом. Друзья Эдди Койла] - [86]

На той стороне Ленокс-авеню в направлении Седьмой, тянулись традиционные трущобы с квартирами, полными крыс и без горячей воды. На первых этажах размещались супермаркеты, грязные витрины которых были украшены плакатами, выполненными от руки: «Окорок копченый 55 центов/фунт — разреш. прав-ом США», «Дезодорант „Голубой лед“ — 79 ц.», «Калифорнийский виноград без косточек — 49 ц/ф», «Королевские крабы — 49 ц/ф», «Мороженые потроха и прочие деликатесы». Галантерейные магазинчики с россыпями ниток, иголок, булавок, парикмахерские, табачные магазины. Рекламы виски и пива, париков и политических деятелей, баллотирующихся в Конгресс. Похоронные бюро, ночные клубы, объявления: «Преподобный Айк: не упустите возможность послушать этого молодого посланника Всевышнего. Он молится за здравие болящих и успокоение скорбящих. Приходите с горестями, уходите с песней». Черные гарлемцы, сидящие на лавочках у своих убогих жилищ… бездельники, ошивающиеся у баров и покуривающие марихуану. Пыль, грязь, мусор, которые разносят порывы ветра и шаги прохожих. Такова жизнь в трущобах, но состоятельные обитатели домов по другую сторону Ленокс-авеню никогда не глядят в том направлении.

Черный «кадиллак» затормозил у чахлого газона, находившегося на богатой стороне улицы. Странным образом лозунг сзади, на котором раньше было написано «Власть черным», теперь гласил: «Братство!» Двое в черной коже, что сидели спереди, вылезли и встали у задних дверей. Вдали от пестрой шумной толпы 135-й улицы и Седьмой авеню, в этом тихом респектабельном районе они выглядели крупнее, крепче и гораздо опасней. Выпуклости под пиджаками слева обозначились еще отчетливей. На этой тихой спокойной улице в них безошибочно угадывались телохранители. Хорошо одетые люди, входившие и выходившие из подъезда, посматривали на них не без удивления. Впрочем, и без враждебности. Доктора Мура здесь знали и почитали. Все ценили его усилия по интеграции людей разного цвета кожи, одобряли его разумные, чуждые насилию методы. Когда из машины появился и сам доктор в сопровождении двух «священников», жители дома приподнимали шляпы и заискивающе улыбались.

— Пойдемте со мной, мальчики, — сказал он и двинулся к подъезду быстрой походкой. Свита устремилась за ним. В том, как он держался, чувствовались уверенность в себе и умение повелевать. У него был вид человека, который ставит цели и добивается их осуществления. Жильцы дома, встречавшиеся на его пути, кланялись. Он любезно улыбался. Лифтер держал для него лифт. Доктор Мур поднялся на третий этаж. Там он отпустил телохранителей, оставив с собой двух «священников».

Холл квартиры был роскошен. На полу лежал огромный фиолетовый ковер. У вешалки висело зеркало в полный рост, рядом была стойка для зонтиков. По другую сторону от входной двери имелся низкий столик для шляп. На концах его стояли лампы-близнецы с абажурами. С каждого конца стояло по креслу из какого-то экзотического дерева, со стегаными, ручной вышивки, сиденьями. Но доктор Мур не задержался в холле.

Мельком глянув в зеркало, он отправился в большую гостиную, окнами на улицу. «Священники» двинулись за ним. Если не считать белых венецианских жалюзи, прозрачных занавесок и фиолетовых гардин, в комнате ничего не было. Не задерживаясь там, доктор и его свита проследовали в столовую. Там были точно такие же жалюзи, занавески и гардины, и так же точно ничего другого не имелось. Доктор Мур и там не задержался. Молча он и его свита проследовали дальше, на кухню. На кухне, по-прежнему молча, «священники» сняли черные сюртуки, воротнички, надели белые куртки и поварские колпаки. Доктор Мур открыл холодильник и заглянул в него.

— Есть шейные позвонки, — объявил он, — Сделайте их с рисом. Кроме того, где-то тут должен быть желтый ямс и капуста.

— А как насчет кукурузного хлеба, Эл? — осведомился один из поваров-«священников».

— Ладно, пусть будет кукурузный хлеб, если, конечно, есть масло.

— Есть маргарин.

Доктор Мур скривился от отвращения.

— Человеку надо что-то есть, — сказал он, — Поищите как следует.

Он быстро прошествовал назад в холл и открыл дверь в первую спальню. Там тоже было пусто, если не считать двойной кровати, а также некрашеного стенного шкафа.

— Люси! — позвал он.

Из ванной высунула голову женщина. Лицо молодое, с гладкой коричневой кожей. Черные распрямленные волосы косо пересекали лоб и закрывали правое ухо. Лицо было красивое: прямой широкий нос, широкий рот с полными, мягкими, упругими коричневыми губами. Карие глаза, казавшиеся особенно большими за стеклами очков без оправы, напоминали об эротических утехах.

— Люси нет, зато есть я, — сообщила женщина.

— Барбара? С тобой кто-то есть? — его голос упал до шепота.

— Нет, конечно. Ты думаешь, я таскаю их сюда? — произнесла она хорошо поставленным голосом, имитируя крайнее изумление.

— А что ты тогда, твою мать, тут делаешь? — спросил он громко и грубо, сразу превратившись совершенно в иного человека, — Я же отправил тебя работать на коктейль в «Американе».

Она вошла в комнату, а с ней ворвался запах женской плоти. Она набросила на себя розовый шелковый халат, в прорези которого виднелся коричневый живот и черный лобок.