Слепой. Глобальный проект - [31]

Доктор Сабитов уснул прямо в одежде, а проснувшись, сразу понял, что в доме кто-то есть — сильно пахло дорогими духами и кофе, играла тихая музыка.

Гасан уставился в складки балдахина и, как когда-то учил дочку, начал считать барашков. Вот по склону идет один круторогий, за ним — второй, третий… Вот шагает тридцать шестой, тридцать седьмой… Отара растягивалась в бесконечную пунктирную линию, соединяющую долину с пастбищем, а Варвара все не входила. Если никуда не спешит — значит явилась сама, не от тетушки с поручением. Черт с ней, со старой потаскухой! Хочет — получит! Только как быть с Боженой — ей будет больно и стыдно, а уж свояченица не преминет похвастаться.

Барашки устали взбираться по холму, и Гасан рывком поднялся. Пригладил смятое покрывало, тоскливо подергал за «жирафьи хвосты», и полог неожиданно упал вниз, образовав над постелью нечто напоминающее плащ-палатку изнутри. Он снял рубашку, майку, джинсы… Подумал, положил под стул носки — никогда не знал, куда их принято класть в женских спальнях. Накинул один из халатов и вышел…

Варвара Игоревна ждала в «будуаре», уже переодевшись в нечто полупрозрачное. На коленях у нее шевелилась третья собачка, живая, с мокрым носом, почти неотличимая от игрушечных — разве что причесочка у нее была закреплена не бабочкой, а бантиком и немного сбилась набекрень от постоянного ерзанья. Дама листала журнал, в который в качестве закладки демонстративно вложила две купюры, оставленные Боженой на кухонном столе.

— Это мое! — его разозлила бесцеремонность хозяйки. Кроме того, других средств к существованию в ближайшее время не предвиделось, так что нельзя было играть ни в брезгливость, ни в безразличие.

— Твое-твое, не претендую! — Варвара по одной вынула купюры и обмахивалась ими, словно веером. — Ты деньги любишь, красавчик! И цены себе не знаешь… Это все, что она тебе заплатила?

Гасан растерялся. Подойти и вырвать злополучные бумажки из толстых пальцев? Попросить вернуть? Изобразить страсть? Он застыл в дверном проеме под очередной плюшевой драпировкой.

— Обожаю экспрессию, — она наконец положила доллары на стол, картинно прижала болонку к груди, подалась всем телом вперед.

— Сколько, Русланчик? Здесь триста — я дам пятьсот, шестьсот… Торгуйся, не стесняйся!

Болонка с визгом ударилась об пол. Ловко, словно кошка, вскочила на лапки, и стала путаться в складках хитоноподобной хламиды. Ее хозяйка тем временем снова взяла в руки журнал и резко взмахнула им. Почувствовался ветерок, и на пол посыпались зеленые деньги, которыми она нашпиговала сомнительное издание. Купюр было много, но все разного достоинства — десятки, двадцатки, полтинники и сотки. Страницы шелестели, деньги устилали пол, Варвара мерзко скалилась, довольная собой.

— Пятьсот! — неожиданно твердо произнес он. — За час работы. С тебя больше не возьму. Соберешь с ковра, пересчитаешь и принесешь в спальню. Я буду там. Время пошло…

Он думал, что поступил очень низко: обидел, унизил женщину не меньше, чем она его. После такого оскорбления она точно не придет, даже говорить с ним не захочет. Но ошибся. Варвара появилась через три минуты, показала ему деньги и небрежно бросила на тумбочку. Рядом поставила часы, демонстративно заведя будильник. Пришлось отработать ровно час…

Глава 23

Штаб-квартира Международного бюро мер и весов была оснащена средствами антитеррора. К сожалению, для гарантии сохранности людей и материальных ценностей этого не всегда бывает достаточно. Сам особняк, похожий на тургеневскую усадьбу, находится на охраняемой территории, куда нельзя войти без специального пропуска. Ламинированные пластинки с фотографией и индивидуальным штрих-кодом имеют все сотрудники — и научные, и обслуживающий персонал. Тем, кто имеет доступ в хранилища, выдается дополнительный разовый «ключ», который специальное оборудование идентифицирует по радужной оболочке глаза. Обычные штрих-коды считывают сканеры двух турникетов, аналогичные тем, что устанавливают на заводских проходных. Однако туристические группы проходят, минуя даже этот примитивно оборудованный барьер, по общему, заверенному гидом списку, и на час попадают в руки одного из трех штатных экскурсоводов. Передвижение гостей по территории, прилегающей к замку, как нескромно именуют это строение сами французы, возможно лишь в сопровождении штатного сотрудника. Внутри — тоже. Но это — по инструкции. А на деле — в туалет, например, экскурсовод с клиентом никогда не пойдет. Значит, вот и один из возможных вариантов получить или спрятать взрывчатку, горючее или отравляющее вещество. Прошли те времена, когда бандиты впрыгивали в окно, поднимались по пожарной лестнице или спускались с крыши. Теперь эти пути для них закрыты, приходится ползти по канализационным трубам, вылазить из подвальных ям и выныривать из кухонных отбросов.

Экскурсионные автобусы и частные автомобили, включая транспортные средства сотрудников, не въезжают за ограду ни при каких погодных условиях. В авто положено оставлять сумки, пакеты, ридикюли, мобильники, фотоаппараты. В гардероб сдают верхнюю одежду, головные уборы, перчатки и зонтики. Кроме того, есть специальные ячейки, куда можно положить, например, ключи от машины. Запираются ячейки автоматически, а отпираются при помощи «номерка». Так что гардероб работает даже в теплую погоду — принимает и выдает ключи и прочие металлические предметы и экскурсантам, и сотрудникам. В остальном любителям метрологии доверяют: в здании нет ни одного цифрового рентгенографического сканера. Досмотра на наличие опасных и запрещенных предметов, каковыми являются огнестрельное и холодное оружие из металла и керамики, взрыватели электронных устройств, пластиковая взрывчатка, химические и биологические вещества в контейнерах, не производится. Считается, что все это уже нашли и, если было, отобрали на таможне, в аэропорту, в гостинице. Лишь на трех уровнях центральной лестницы здания недавно установили металлоискатели со звуковой индикацией, но почему-то без запирающих турникетов и видеодетекторов движения.