Слепой. Глобальный проект - [30]

Глава 22

Любовное гнездышко Варвары Игоревны сильно разочаровало Божену. Вечная снисходительность, сквозившая в словах и поступках столичной бизнес-леди означала, что провинциалка из Гродно не способна постичь всю тонкость и изысканность ее манер. В обычной квартире Варвары Вожена бывала и не раз. Интерьер частенько менялся, обновлялся. Архитекторы и дизайнеры, приглашаемые только из модных агентств, двигали стены, переставляли и меняли мебель, декорировали окна.

А эту «хатку», как мысленно окрестила ее Вожена, Варвара, видимо, оборудовала в соответствии с собственными представлениями о красоте и уюте, смешав фольк, техно и лютый Помпадур. Именно лютый, потому что количество складок, оборок и кистей было запредельным. На россыпях подушек сидели искусственные длинноволосые болонки с собранной в пучок шерсткой на голове. Прическа у каждой псинки была зафиксирована заколкой-бабочкой с искрящимися стразами.

Жилье состояло из двух спален и «будуара». Кухня была отдельным, плотно запирающимся помещением, чтобы кухонные запахи не упрощали и не опошляли восточных ароматов романтического гнездышка.

Оба, и молодой мужчина, и его пожилая подруга, поначалу оторопели. Обстановка была абсолютно недвусмысленной и при этом какой-то жалкой, карамельной. Парчовые скользкие покрывала и бархатные накидки на креслах кричали, вопили о том, что их хозяйка растеряна, задавлена мыслями о том, что ее могут не полюбить, не захотеть, не понять. Пыльные ненастоящие собачки и огромные куклы в буклированных париках с цветочками и кринолинах рассказывали любому, что стареющая кокотка забыла, с чем играют маленькие девочки, но делает вид, что хорошо помнит и по сей день играет сама. Низкие кривоногие столики были завалены исключительно «женскими» журналами с картинками часов, машин и мускулистых мачо. И это тоже грустно намекало на то, что Варвара панически боится изображений юных тонких красавиц и всего, что может о них напоминать. В одной из спален, над огромной кроватью, возвышался тяжелый, кроваво-малиновый балдахин с огромными золотыми кистями на витых шнурах.

— Похоже на жирафьи хвосты, — морщась, пробормотала Вожена.

Гасан разулся, с опаской посмотрел на стоящие передним восточные парчовые туфли без задника, прикинул на глаз, что размер скорее мужской, чем женский, но обувать не стал. Его спутница поступила так же.

Маленькая экскурсия уточнила, что в раздвижных встроенных шкафах, создающих интерьерный диссонанс, полно шелковых и махровых халатов разной длины и размера, стопками лежат свежие махровые полотенца, мужские носки и комплекты кружевного постельного белья.

Ванную комнату и туалет хозяйка оборудовала совершенно по-советски: навесные шкафчики и зеркала, блестящий никелем змеевик, веревки для белья. Здесь о стиле Людовика четырнадцатого напоминали разве что пухлые барельефные ангелочки на отдельных керамических плитках да туалетная бумага в розочки.

— Тебе главное — переждать, потерпи! — странное жилище почему-то вызвало у Вожены чувство вины и даже легкого стыда. Ей хотелось, чтобы молодой доктор считал ее семью, сына и невестку, людьми порядочными, нормальными, обыкновенными. Но «хатка» заставляла сомневаться в нормальности, по крайней мере, Варвары, что бросало тень и на ее знакомых.

— Отличное убежище! — успокоил ее Гасан. — Телевизор есть, видик, бумбокс. На полках и диски, и кассеты. Скучать не буду. Журналы полистаю…

— Ты, главное, поешь. Я еду в холодильнике оставлю — сам разогреешь. Плита в исправности, микроволновку в сеть нужно включить. Двери никому не отпирай, на улицу лучше не выходи. Я Димку завтра заберу — он по Интернету продукты закажет на этот адрес, но телефон давать не будет. Ты в глазок смотри — разносчики пиццы всегда в фирменных кепках.

— А привезут без предварительного звонка?

— Привезут! Куда они денутся, если деньги сразу перечислим! Я тут тебе пару бумажек оставляю на всякий случай, и мой номер телефона. Хотя мне лучше не звони: кажется, этот телефон прослушивают.

Вожена положила на кухонный стол несколько стодолларовых купюр, потом подумала — и извлекла из сумки телефонную карту.

— Вот возьми, я и не пользовалась. На всякий случай по старой привычке купила. Если что, по этой карте из любой телефонной будки позвонить можно. Хотя где они сейчас, эти будки?

— На вокзалах, в больницах, в вестибюлях больших учреждений… Найду… Спасибо тебе, сестричка.

— Да ладно, я не Варвара. Лет своих не стесняюсь и сестрой твоей себя не чувствую. Матерью или теткой — это больше похоже на правду…

— А знаешь, у меня родной тетки и не было никогда. Дядья были, их жен помню. Но ни у матери, ни у отца родных сестер не имелось. Еще раз спасибо тебе, тетушка Вожена.

— Рано благодаришь, племянник, мы ведь не прощаемся. Я появлюсь дней через пять, самое большее — семь. Будет что срочное — Варвару пришлю. Хотя она может и без приглашения явиться. Подыграй ей, мальчик, так надо. И помни — для нее ты — Руслан, альфонс, бездельник и бесстыдник.

Хлопнула дверь, защелкнулся замок. Он остался один в чужой квартире, о хозяйке которой знал лишь, что она пожилая любительница телесных утех Варвара Игоревна. Но кем бы она ни была — и ей спасибо. Прятался бы он сейчас по лесным ямам и заброшенным хлевам, ел траву и пил из лужи. Или сидел в камере предварительного заключения и давал показания о том, как в их с Белой Меснером научную полемику вмешались Захар Джагаев и Тагир Мамедов. Как Ильяс унес к себе ноутбук и по крупицам собирал информацию о прионных белках и нейродегенерации. Как, приставив к его затылку пистолет, Захар диктовал по-русски письмо Беле, а потом сам продублировал его по-английски и отправил на неизвестный Гасану адрес. О лазерных стрелковых тренажерах, об умерших от инфицированных ран подростках. О Гуле. О Лейле. О родителях и свекрах.