Слепой боец - [28]
— И тебе доброго дня, девушка, — отвечал Гэвин.
— Приходи нынче к Трем Сестрам перед закатом, если время есть, — пригласила Хюдор.
— Время будет, — сказал он сразу.
Обратной дорогой Хюдор гнала своего Бурого почти бесперерывно рысью — ведь ей надо было успеть пересечь фьорд и добраться, огибая Седло, самою короткой тропой — Маревым Логом — до дома, и зайти к себе, чтоб взять пояс из корзинки с рукоделием, а к Трем Сестрам она пошла уже пешком: Бурый слишком устал, а она — нет, ноги словно сами несли. Тогда она тоже пришла первой, стояла вот так же у крайней лиственницы и смотрела вниз…
Тот день весной выдался тоже ясный, но ветреный, ветер был с юга, и облака летели по небу, как клочки пены с волны. Под вечер еще развиднелось, а ветер все дул, влажный, мягкий, словно обнимающий, холмы и луга от него казались размытыми, а мокрыми они были и так; солнце, как в воду, садилось в дымку над морем, ярко-алое, и лежал, искрясь, до кромки откоса его свет, а Хюдор вот точно так же стояла в тени.
Она заметила всадника еще издалека, когда тот вынырнул из леса; потом он исчез в тальнике, и видно было только, как встряхиваются ивы от ветра и оттого, что проезжают под ними. Затем всадник выбрался в полосу света, пересекая Жердяной Ручей, и казалось — конь его ступает по бабки в расплавленном золоте. Хюдор и лошадь узнала тоже — эта была Черноспинка, самая умная у Гэвина кобылка, она даже погоду умела предсказывать. Кобыла выглядела свежей: того коня, на котором Гэвин приехал из деревни, он, видно, оставил дома; но больше он дома ничего не мог успеть, не переоделся даже, так и был, как в деревне, — в простых некрашеных штанах и красном табире сразу поверх рубахи; ни куртки, ни шляпы, сложенный плащ переброшен через холку коня. «Ну и что с того?» — думала Хюдор, глядя на него сверху. Что с того?! Он мог ездить в крашеных одеждах и в некрашеных, — все одно он выглядел так, что никому на ум не пришло бы спросить, отчего это вдруг у всадника в неузорчатом красном табире справа к поясу привешен длинный меч!
Он, должно быть, заметил Хюдор — разглядел ее синее платье наверху возле лиственницы — и поворотил коня прямо к откосу; мохнатая его тень неспешно ехала рядом, очень длинная и зеленая на устеленном светом лугу. Черноспинка, тоже мохнатая еще после зимы, шла точной легкой рысцой, ее копыта мягко отдавались в земле. Они не медлили и не торопились — это было как волна, идущая к берегу, или как лист, оборачивающийся к солнцу, — ведь и волна, и берег, и листы, и солнце, когда оно встает, знают, сколько у них времени, и знают, что времени у них именно столько, сколько нужно, и потом ведь Гэвин чувствовал наверняка, что сейчас Хюдор любуется им, хотя вроде бы и совсем не смотрел на нее.
У подножия откоса он спешился — тогда-то Хюдор и увидела, как блеснуло золото у него на мече, — перебросил поводья через шею коня (умная Черноспинка все равно бы никуда без хозяина не ушла) и стал взбираться по склону налегке. Он не пошел вдоль Протока, а полез напрямик, по крутизне. Какое-то время Хюдор видно было только его голову и плечи, рукава рубахи вдруг словно посветлели, когда он нырнул в тень, потом она отступила назад, давая ему место выбраться; покуда Гэвин вылезал на дерновую кромку холма и выпрямлялся, она успела разглядеть, что у него на табире (на правом плече) засохла смола, которой не было еще, когда они давеча встречались, замазался, должно быть, у кораблей, есть ведь даже пословица: «Постоишь у смолы — запачкаешься!» Когда он выпрямился, Хюдор увидела, что и на правой скуле у него тоже была смола, и лицо почему-то очень серьезное, еще ни одна девушка — если звала его встретиться — не видывала таким серьезным Гэвина, сына Гэвира. Хюдор, правда, этого не знала.
Впрочем, он сразу улыбнулся Хюдор. Поднимаясь сюда, он вымочил в росе штаны до колен и даже рукава; да и у самой Хюдор, пока она шла к Трем Сестрам, насквозь промокли по колено штаны и платье, — но холодно ей не было. Не может быть холодно, когда веет в лицо теплый южный ветер!
Гэвин ничего не говорил, только смотрел на нее и улыбался чуть-чуть, уверенно и серьезно, очень по-доброму, а Хюдор тоже молчала. Он был очень симпатичный парень, когда болтал, и красивый, когда смеялся, но когда молчал — оказывается, он был совсем по-другому красив. И усталость — она, наверное, тоже подсушила в те дни его черты. Потом Хюдор опустила левую руку, которую держала до того заведенной за спину, так, чтобы стал виден пояс, что она в ней сжимала, подхватила конец пояса правою рукой и протянула Гэвину.
— Вот, — сказала она.
В здешних краях, если парень дарит девушке что-нибудь, это еще ничего не значит, — это может не значить даже, что он за нею ухаживает. Ведь запросто можно на радостях, вернувшись удачно с богатой добычей, хоть всем девушкам в округе надарить лент и монет, чтоб заплетать в косы! Но когда, наоборот, парень получает подарок, да еще сделанный собственными ее руками, - это все равно, как если бы он уже спросил: «Копить ли мне на вено для тебя, девушка?», а она уже сказала: «Да…»
Гэвин принял от нее этот пояс и улыбнулся еще добрее, разглядывая его.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Согласно правилам вампирских кланов, Последний клан созданный Носферату, должен собрать всех своих собратьев в одном месте, избрать главу, выбрать город, где они останутся жить и прочее и прочее,но кому это надо? Вампиры Последнего клана жаждут пользоваться своими способностями, жаждут жить на полную катушку, какие ещё правила? Большая сила, это большие возможности и идёт к чёрту весь мир — вот то, что могло бы стать их девизом. Содержит нецензурную брань.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.
Давным давно поэты были Пророками с сильной магией. Из-за катаклизмов после войны чары в Эйваре пропали, и теперь песня — лишь слова и музыка, не более. Но, когда темная сила угрожает земле, поэты, что думали лишь прославиться своими песнями, получают задание важнее: вернуть миру утраченные чары. И путь в Другой мир, где остались чары, подвергнет опасности их жизни и проверит глубинные желания их сердец.
Лучших из лучших призывает Ладожский Князь в свою дружину. Из далеких селений спешат на его зов избранные. Но полон путь опасностей и неведомых страхов – лесные и водяные духи, нечисть и оборотни заступают дорогу отважным избранникам Князя. Далеко, за грань реальною, за кромку мира уходят герои, чтобы отобрать жертву у всесильного и безжалостного Триглава. Есть ли что-то на свете, чего не одолеют бесстрашные витязи Белеса? Все осилит отважное и любящее сердце, когда впереди его ждет светлая ЛАДОГА.
И весёлое ж место — Берендеево царство! Стоял тут славный град Сволочь на реке Сволочь, в просторечии — Сволочь-на-Сволочи, на который, сказывают, в оны годы свалилось красно солнышко, а уж всех ли непотребных сволочан оно спалило, то неведомо… Плывут тут ладьи из варяг в греки да из грек в варяги по речке Вытекла… Сияет тут красой молодецкой ясный сокол Докука, и по любви сердечной готова за ним хоть в Явь, хоть в Навь ягодка спелая — боярышня Шалава Непутятична…Одна беда: солнышко светлое, катавшееся по небу справно и в срок, вдруг ни с того ни с сего осерчало на берендеев — и вставать изволит не вспозаранку, и греть-то абы как.
В этом мире на равных сосуществуют эльфы, орки, вампиры, оборотни, люди, рожденные в нем, – и люди, занесенные в него из далекого будущего.Здесь воюют беспрерывно, а ненавидят с наслаждением и со вкусом – северные земли напирают на южные, люди и оборотни грызутся, как одержимые, а представители Старших народов плетут хитрые интриги, намереваясь поставить, наконец, на место представителей народов Младших.Здесь начинается история лихого парня по прозвищу Квазимодо – бродяги, авантюриста, непревзойденного бойца и ловкого вора.
Они приходили с моря, воины, не знавшие ни жалости, ни страха смерти. Пестрые паруса их драккаров заметны были издалека. И когда такой парус поднимался над горизонтом, жители прибрежных селений в страхе бежали, спасая свою жизнь. Об их отваге, мужестве, жестокости и ярости ходили легенды. Они жили войной и ради войны. Их хранили суровые асы. Им помогали светлые альвы и темные йотуны. Их души уносили с поля боя златокосые валькирии. Их называли героями и варварами, пиратами и волками Севера. Но сами они звали себя — Викинги.