Слепень - [51]

– Он же вроде старик, – недоверчиво нахмурился Васильцев.

– Именно что – «вроде». На вид и вправду вроде как старик, а бьется, как молоденький. После той бойни два моих «шляхтича» на тот свет без причастия отошли… Ну, мы его было сдали в полицию, там у нас завсегда свои люди, да только он уже на другой день снова здесь ошивался. Я так думаю, гестапо его прикрывает, не иначе… А ясновельможный пан хорошо ему по роже съездил, мои ребята говорят – любо было смотреть. Только и пану теперь поберечься надо: мстительный тип. Может, на время приставить к пану моих людишек? За отдельную, ясно, плату.

На это Васильцев ответил, что как-нибудь справится сам. Господа «шляхтичи», кажется, даже были этому рады: коли пан «бубновый» отправит на тот свет – никаким золотом себе это не возместишь.

Напоследок его величество просил передать привет их величествам Луке и Фоме и царственным мановением руки дал понять, что аудиенция закончена.

Юрий уселся в машину. Видимо, в знак особого монаршего доверия на сей раз ему даже не стали завязывать глаза.

Немного поплутав в смраде туннеля, машина наконец выехала на свет божий и уже через несколько минут подвозила Юрия к отелю.

Чуть не доезжая до отеля, Юрий попросил остановиться и отпустил задрипанное авто́ – не только потому, что подъезжать к такой гостинице на таком авто́ означало бы уронить свой графский титул, но еще и потому, что ему пришла в голову мысль посетить одну лавку, расположенную неподалеку. Лавка торговала всяким слесарным хламом, болтами, гайками, гаечными ключами и прочим железным хламом. В скором времени все это могло ему весьма пригодиться.

Глава 9 Бубновый. Домой!

В день их отбытия из Варшавы «братишка Ганс» и его пани Каролина прибыли в номер к миссис Сазерленд чуть свет. «Братишка» был одет в штатское, пиджак он добыл явно не по размеру, и тот висел на нем, как хламида. А пани Каролина оказалась совсем молоденькой глупышкой – несмотря на ответственность момента, всё ластилась к своему «Гансику», так что Васильцеву эти лизания в конце концов надоели.

– Всё, полезайте, – приказал он, указав на ящики.

Оба ящика с проделанными дырочками для дыхания и наклейками: «Warnung!!! Nicht öffnen! Diplomatic Cargo»,[93] открытые, уже лежали на полу. В двух таких же ящиках в соседней комнате уже притаились Полина и Викентий.

– Вовек тебе это не забуду, братишка Жорж! – прочувствованно выпалил «братишка Ганс», устраиваясь в ящике.

Пани Каролина безропотно последовала его примеру.

Васильцев накрыл ящики крышками с грозной надписью и сам легонько заколотил их гвоздиками.

Через полчаса явились грузчики, начали выносить все добро миссис Сазерленд и укладывать в подъехавший грузовик.

– С ящиками поосторожнее!.. – покрикивала на них миледи. – Да поосторожней! Если эту вазу фарфоровую разобьете, муж мне не простит!

Ваза была действительно дорогая – подлинная китайская, седьмого века. И ковры, которые сейчас выносили, – тоже подлинные, персидские, эпохи Сасанидов, да только лорду Сазерленду все это было наверняка глубоко безразлично. Он только обеспечил Кате дипломатическое прикрытие, а сам и не думал встречать ее в Стокгольме: истинный курс их самолета должен был пролегать гораздо восточнее.

Юрий вышел из гостиницы последним, прихватив с собой грязный холщовый мешок, что было, конечно, странно для графа Жоржа де Круа, но теперь уже вполне можно было и не придавать этому особого значения.

Провожать их на аэродром явился сам штурмбанфюрер фон Краузе. Разглядывая вазы и ковры, похвалил вкус и познания в антиквариате очаровательной миссис Сазерленд, сказал, что при их с графом де Круа следующем визите в Варшаву сам поможет им подобрать здесь еще кое-что, он-де тоже в этом деле знаток, мог бы и для себя подобрать тут немало ценного; жаль только, положение штурмбанфюрера СС обязывает проявлять личную скромность.

…Они уже приближались к трапу самолета, когда Юрий вдруг увидел вдали пана Бубновского, в руке у которого был мощный армейский вальтер, нацеленный в их сторону.

Штурмбанфюрер тоже это заметил и – надо же! – заслонил их с Катей собою.

Раздался выстрел – и фон Краузе вскрикнул, ухватившись за простреленное плечо.

Юрий тоже выстрелил из своего парабеллума – и пан Бубновский присел, держась за грудь в области солнечного сплетения. Такие раны чаще всего бывают смертельными. «Прощай, Гедзь бубновый», – подумал Юрий.

– Вы молодчина, – кривясь от боли, проговорил фон Краузе, – стреляете метко. Но, по-моему, он целился не в меня, а в вас. Чем вы ему, граф, так насолили? Ну да этих «пшеков» черта с два поймешь, загадочный народец, как все славяне… Согласитесь, я очень кстати подставился под пулю.

Между тем эсэсовцы за ноги оттаскивали куда-то труп пана Бубновского.

Да, все выглядело вполне правдоподобно: какой-то спесивый «пшек» хотел убить графа де Круа, а сам штурмбанфюрер СС, рискуя жизнью, прикрыл его. Что ж, это вполне подкрепляло основную «легенду»: журналист де Круа и леди Сазерленд настолько вне всяких подозрений, что даже штурмбанфюрер СС жизни не пожалеет ради них.

И даже «арийца» Слепня они не пожалели! Будет теперь, в отличие от Афанасия, лежать в какой-нибудь безымянной братской могиле для «унтерменшей». Видимо, планы вермахта того стоили.