Слепень - [50]

– Да, да, разумеется. – Юрий протянул ему пригоршню монет, где были империалы, полуимпериалы, царские червонцы и пятирублевки.

Некоторые из «шляхтичей» чуть не упали в обморок.

Васильцев вместе с монетами подал и текст телеграммы. Король пробежал его глазами, и вдруг на его лице появилась гримаса недовольства.

– «Рувимчик», «обрезание», «тетя Сара»… – проговорил он. – Извините, пан председатель, но для короля это уж слишком. Коллеги не поймут, засмеют. В конце концов, ыш абарак бузык.

Однако, получив еще одну пригоршню монет, король как-то начал забывать, что он «бедный, но гордый», и после некоторой борьбы с собой таки сдался.

– Ладно, – вздохнул он, – надеюсь, коллеги не осудят слишком строго. Мы же не фашисты, в конце концов, верно я говорю?

«Шляхтичи» отвели глаза. Все это явно было им не слишком симпатично; однако же – настоящее золото!..

– Еще что-нибудь? – спросил король. – Понятно, за отдельную плату.

– Да, – кивнул Юрий. – Вот эта вот конфетка. Она должна дойти до Москвы, до Луки и Фомы, они знают, что с ней делать.

Сие не вызвало у его величества никаких возражений, тем более что было подкреплено двумя полуимпериалами. Юрий спросил:

– Кто будет доставлять? – и похлопал по карману, чтобы там зазвенело.

«Шляхтичи» загалдели наперебой:

– Wypuść mnie!

– Pozwól mi, Wasza Wysokość![91]

– Пойдешь ты, пан Obdarty,[92] – обозрев свое «шляхетство», решил наконец король.

– Это тебе на непредвиденные расходы, – сказал Васильцев и подал пану Драному целых два империала.

Остальные «шляхтичи» смотрели на доверенного пана с глубокой завистью.

– Только смотри не лизни по дороге, – напутствовал его Юрий, – имей в виду, конфетка отравленная.

Из того, что пан Драный перекрестился и тихо помянул Матку Боску Ченстыховску, он, Юрий, сделал вывод, что его предупреждение было отнюдь не напрасным.

Что ж, теперь они, все четверо, могли даже погибнуть: задание было уже, можно сказать, выполнено, а их жизни для хода войны большого значения не имели.

…Впрочем, нет! Еще одно! Как он мог забыть?!

Юрий достал из кармана два перстня с бриллиантами и брошь с десятками сапфиров и изумрудов. Взглянув на это богатство, его величество только и смог выдохнуть:

– Что?!

– Где-то в братской могиле должно лежать тело, – грустно проговорил Васильцев. – Тело одного пана, высокого, лысого, с двумя пулями в спине. – Он показал плохую фотографию Афанасия, вырванную из его документа. – Этот пан погиб во время нападения на конвой вице-губернатора, слышали про такое?

– Как не слыхать! Вся Варшава гудит.

– Я знаю, о каком пане речь, – вставил пан Драный, – сам видел то побоище. И знаю яму, где их закопали: на краю Варшавы, возле холмика.

– Сможете выкопать его тело?

– Отчего же не смочь? – усмехнулся король. – Мертвые – не живые, их особо-то не стерегут. И это – всё?

– Нет, не все. Это тело надо доставить в город Херсон, слыхивали про такой?

– Где-то на Украине…

– Да, на Украине. Сможете туда доставить тело?

– А чего ж? Тут и линию фронта переходить не надо, все теперь германское. А мертвый – не живой, ему «аусвайс» не требуется. Доставим в лучшем виде, дальше-то что?

– А дальше похороните там его на лучшем городском кладбище, у самой ограды, и памятник поставьте мраморный, а на памятнике – чтобы только два слова: Афанасий Хведорук… И еще вот эта фотография. Сможете увеличить?

– Дело нехитрое.

– И венок положите побольше

– А от кого венок, надо написать?

– Да-да. Сделайте надпись: «От друзей: Юрия, Екатерины, Полины, Викентия». На затраты не скупитесь, я дам еще. – И Юрий выгреб из карманов все, что там оставалось, – золотые цепи, броши, кулоны, перстни, золотые монеты. – Этого, надеюсь, хватит?

Король даже кивать не стал: должно было хватить на гробницу для любого владетельного принца.

Лишь спрятав под трон сокровища, король смог наконец проговорить:

– Видно, большим паном был этот ваш покойный пан Афанасий.

– Второго такого не было, – согласился Юрий и снова почувствовал все тот же комок в горле.

Вот теперь, кажется, все. Горбун-водитель уже заводил свой грязный «опель-кадет». Но тут король вдруг произнес:

– Позволено будет спросить у ясновельможного пана председателя?.. Что там у вас нынче произошло с этим, холеру ему в бок, паном Бубновским?

– Вы что, тоже его знаете? – ответил Васильцев вопросом на вопрос.

– Да отирается тут уже недели три. – Юрий отметил, что как раз около трех недель назад Слепченко был переведен из Витебска в Варшаву. – И вообще – какой-то скользкий, – продолжал король. – Хотел было напроситься, чтобы мы его в свою «шляхту» приняли, говорил, что сам из шляхтичей. Так оно, может, и есть, да только наша «шляхта» совсем иного рода. Ты на паперти посиди лет двадцать с протянутой рукой – тогда мы увидим, наш ты или не наш. А он что? В ресторанах поет, немчуру развлекает! Нет, ыш абарак бузык!..

– Ыш абарак бузык! Ыш абарак бузык… – зашуршала «настоящая шляхта».

– Вот-вот, – подтвердил король. – Наши бы ни за что на такое не пошли. Ну, послал я его подальше. Так он, сколько я знаю, прибился к Венцеславу, к императору, к этому песьему сыну. И теперь – по его, наверно, заданию – крутится здесь, возле нас, вынюхивает что-то, видно. Я было велел своим ребяткам его шугануть – так он пятерых наших раскидал, как детей.